Дмитрий Гусаров - Партизанская музыка [авторский сборник]

А вот и второй эпизод. Ф. П. Сонников сам не был очевидцем его, но хорошо помнит, что рассказывалось в селе об этом:

«Летом 1943 года в село пришли трое наших, одетых в форму финских солдат. На одном была форма финского егерского офицера. В начале села они встретились с финским сержантом, который заподозрил что-то неладное, потому что офицер неправильно ответил на приветствие. Сержант сообщил об этом коменданту села, и им вдогонку (дорога шла от Падан к мосту) выслали финских солдат на велосипедах. Между Паданами и Терманами (так называется деревня у моста) между нашими и финнами был бой, все трое погибли. В одном из них, который был в форме офицера, признали Алексея Ивановича Грябина, и мать его, Анна Яковлевна, была выслана в концлагерь. Хоронить погибших финны не разрешили, так они и лежали в болоте больше года, до прихода наших войск и освобождения села. Паданы освободили 30 июня 1944 года, а осенью тела погибших были захоронены в братскую могилу на кладбище, а затем в 1957 году были перезахоронены в ныне существующую Братскую могилу».

Записи обоих воспоминаний сделал в феврале 1984 года Тайсто Кайнулайнен.

Когда я впервые прочел их, то пережил состояние восторга и смущения. Нет, это не просто два свидетельства о прошлом! Это же два эпизода из единой, складывающейся на наших глазах народной героической легенды о матери и сыне в суровую годину войны! Это же традиционный фольклорный сюжет о матери, отринувшей неверного присяге сына, который потом, искупая вину, гибнет в неравной схватке с врагом чуть ли не на пороге родного дома! Значит, живы еще славные героические и эпические традиции в карельском народе, коль в наш, далеко не фольклорный век, рождает он события и сюжеты такой драматической силы! Самое подходящее место ему — в поэтической руне новой «Калевалы», или в былине, или в исторической песне. Даже в современной поэме автору пришлось бы многое додумывать, во всяком случае, объяснять читателю — как сыну удалось бежать из плена, где взял он вражескую форму и оружие, зачем на безрассудный шаг и на гибель потянул за собой двух товарищей.

А мне нужны были только реальные факты.

К счастью, такие факты, хотя и не сразу, но нашлись.

Не было сомнений в основном. В том, что Алексея Грябина могли приводить и конечно же приводили к матери на опознание, коль в плен попал он за далекой Тумбой, а по пути в лагерь военнопленных в Медвежьегорске Паданы никак не минуешь. И в том, что погиб он через год в своем родном селе. Многие помнят трагический эпизод, как матери пришлось вторично опознавать теперь уже мертвого сына, как с криком «Сынок мой!» упала она без сознания на холодный труп, а затем была выслана финнами в концлагерь Колвясъярви. Кстати, в том лагере отбывала наказание за помощь подпольщику, оказавшемуся финским провокатором, жена карельского писателя Антти Тимонена — Элина Степановна, и она очень хорошо помнит волевую, суровую паданскую женщину Анну Яковлевну Грябину.

В связи с рассказами односельчан об опознании А. Я. Грябиной убитого сына вспомнилось, что в документальной книге финского писателя Лаури Кокконена «Полевая почта» есть подобная сцена. В шестидесятых годах журнал «Север» рассматривал возможность опубликования перевода этой книги.

Лаури Кокконен в годы войны служил офицером просвещения финской армии, работал в оккупированных Паданах директором школы, его и теперь помнят в селе, и книга была написана в форме дневника. В одной из записей он кратко упоминает, что Егор — сын карельской крестьянки Анны Ивановны — находился в плену, что вместе с двумя товарищами он убежал из лагеря, прибежал домой, где его уже ждала военная полиция. Он не успел выхватить гранату, как полиция открыла огонь… Анна Ивановна на вопрос — ее ли это сын — гордо ответила: «Мой он, мой!»

Пусть нас не смущает некоторое различие в именах — книга «Полевая почта» писалась в пятидесятые годы, автор избегал точных адресов и даже Паданы именовал условным названием «Ворнала». И эпизод этот появился в книге не сам по себе, не как значительное событие в жизни села, а в связи с тем, что у автора 17 января 1943 года родился сын, и он радовался: «Мой он, мой!»

Это, конечно, может считаться еще одним косвенным подтверждением, что Алексей Грябин убежал из лагеря военнопленных, явился в родное село вооруженным и был убит, но оно даже намеком не объясняет, как он совершил побег, зачем шел к матери, хотя должен был предполагать, что там его, скорее всего, поджидает засада. Неужели лишь за тем, чтобы оправдаться перед матерью, доказать, что он не трус и не предатель? Сильным должно быть чувство вины, коль человек решился на такое… И только ли перед матерью была его вина?