Дмитрий Гусаров - Трагедия на Витимском тракте

Вечером 11 мая 1922 года в Читинскую уездную милицию явился крестьянин села Телембы Емельян Кислов и передал дежурному записку, адресованную инспектору милиции Забайкальской области Антонову. На обрывке листа из школьной тетради химическим карандашом были тесно нанизаны крупные буквы: «Товарищи по охоте убиты. Я ранен. Нахожусь в зимовье Внукова. Станислав».

В ту самую минуту, когда оробелый мужик суетливо доставал из–за подкладки треуха записку, чтобы вручить ее дежурному, в соседней комнате помощник начальника уездной милиции Никанор Васильев собирался домой. Радуясь, что еще один хлопотливый день службы наконец–то окончен, он запирал ящики стола и в уме прикидывал, что сегодня он успеет, пожалуй, до ужина заняться домашними хозяйственными делами и тем самым положит предел ежедневным попрекам жены.

Поэтому, когда дежурный принес записку и Васильев бегло прочитал ее, он вначале не придал ей особого значения. Лишь подосадовал, что из–за каких–то незадачливых, наверняка одуревших спьяну охотников завтра ему придется выезжать на место и во всем этом разбираться.

Потом он обратил внимание на адрес, на загадочно доверительную подпись, и через две–три минуты со все нарастающей тревогой уже допрашивал мужика, составляя протокол.

Крестьянин знал немногое.

Сегодня рано утром он проезжал по Витимскому тракту мимо зимовья Внукова на сорок первой версте к северу от Читы. Там встретился ему раненный в ногу человек, который назвался милиционером Станиславом и велел вручить записку начальнику Забайкальской областной милиции Антонову. При этом он сказал, что два его товарища, с которыми они вместе были на охоте, убиты на 33‑й версте от города неизвестными бандитами в масках.

— Ты сам видел убитых? — спросил Васильев.

— Видел. Лежат вдоль канавы.

— Подпиши протокол.

Отпустив мужика и велев ему покуда не отлучаться из города, Васильев позвонил на квартиру Антонову.

По тому, как испуганно, прямо в трубку, ахнул инспектор областной милиции, он понял, что дело его совсем не рядовое и сегодня ему навряд ли удастся попасть домой.

Вскоре один за другим посыпалась телефонные звонки. От начальника уголовного розыска Фоменко, от директора госполитохраны Дальневосточной республики Бельского, из министерства внутренних дел.

В девять часов вечера Васильев в сопровождении полувзвода конных курсантов милицейской школы, под командой Алексея Кибирева, уже держал путь к месту происшествия.

По городу ехали скорым шагом, а за рекой Читинкой перешли на рысь. Долгое время дорога пролегала по ровной открытой местности, потом плавно, почти незаметно потянулась вверх, в перевалу через Яблоновый хребет. Кусты по обочинам стали гуще, и Кибирев приказал отряду принять боевой походный порядок. Вперед был выслан дозор. Быстро смеркалось, и вскоре отряд уже ехал в полной темноте.

На двадцать пятой версте, справа от дороги, показался слабый огонек зимовья. Спешившиеся милиционеры оцепили жилье. Васильев и Кибирев вошли а избу, чуть ли не битком набитую людьми, в основном — женщинами и детьми. Как выяснилось, несколько бурятских семей держали путь из Читы в селение Мухор–Кондуй, но, прослышав, что на тракте лежат двое убитых, не решались ехать дальше. Тщательная проверка документов не выявила ничего подозрительного, и отряд направился дальше.

Кибирев и Васильев ехали стремя в стремя, но за всю дорогу не перекинулись и десятком слов. Они мало знали друг друга. До недавнего времени Кибирев служил начальником Акшинской уездной милиции, привык к независимости и направление на учебу в Центральную милицейскую школу считал для себя делом совершенно излишним. Служба в уезде учит похлеще любой школы. Там знай поворачивайся, да не зевай, а что касается этой самой теории или тактики, то — пожалуйста, мы можем и по теории, коль так нужно. Жизнь и этому научила. Назначение в опергруппу Кибирев понимал как учетную практику и командовал полувзводом с полной мерой требовательности. Пусть–ка посмотрят, что в Акше тоже не лыком шиты!