Дмитрий Гусаров: Гусаров Д. Я. Избранные сочинения. (Цена человеку. Вызов. Вся полнота ответственности)

В свои семнадцать лет он выбрал трудную дорогу. Выбрал не потому, что знал — дорога приведет его к будущим книгам. Выбрал, потому что воспитан был так, с чувством ответственности перед семьей, людьми, а значит — перед Родиной. По призыву ЦК ВЛКСМ в числе пятидесяти уральских комсомольцев он добровольцем ушел на Карельский фронт в конце лета 1942 года.

Что пришлось испытать в партизанском отряде «Боевые друзья» парнишке, еще недавно мечтавшему о флоте, собиравшемуся идти в мореходку? «Там, где он воевал, героизм и мужество нельзя было измерять количеством спущенных под откос эшелонов или взорванных мостов. Не было там ни обширных партизанских районов, ни многотысячных отрядов и бригад. В памяти — прежде всего далекие, неимоверно тяжкие походы, бесконечные леса, горы, болота»…

Я выписал цитату из книги Дмитрия Гусарова «Цена человеку». С полным правом отнести ее можно к писателю. Сначала рядовым, а затем командиром отделения разведки он участвовал в двенадцати походах партизан по тылам финской армии. Пережитое в дальних рейдах по оккупированной территории определяло и определяет всю дальнейшую жизнь писателя. Ночные вылазки, диверсии на коммуникациях, быстротечные, но каждый раз уносящие из жизни твоих товарищей, схватки с противником, и потом опять длинные версты тяжкого пути по пустой враждебной земле, где все вокруг чужое, нет ни укрытий, ни баз, и только преследующие тебя не один день опытные финские егеря, и, наконец, прорывы через фронт. Двенадцать походов, и цену каждому из них партизаны запоминали на всю жизнь. В одном из таких походов в марте 1944 года, во время разгрома финского гарнизона в заонежской деревне Конда Дмитрий Гусаров был тяжело ранен, доставлен в тыл и долгое время лечился в госпитале в городе Архангельске. С той поры надолго появился у молодого двадцатилетнего партизана спутник — палка, на которую приходилось опираться при ходьбе. Духом партизан не пал и даже писал заявление о приеме в Одесскую мореходку.

Запас наблюдений партизанской поры оказался для Дмитрия Гусарова той благодатной почвой, которая и взрастила в нем писателя. Если говорить о двух тенденциях в современной военной прозе, тенденции романтической и тенденции сурового реализма, то, несомненно, Гусаров является сторонником второй из них. Более того, и внутри нее он тяготеет к художественно–документальной форме. Говоря о прозе Гусарова, Сергей Залыгин очень верно заметил: «Есть, существует и такая художественность, пафос которой, эмоциональность, форма, содержание — все заключается прежде всего в ее достоверности».

Достоверность — кредо писателя еще во время написания первой повести «Плечом к плечу», опубликованной в четырех номерах журнала «На рубеже» за 1949 год. В ней заметны те принципы сурового реализма в изображении войны, которые через несколько лет так ярко обозначились в произведениях А. Ананьева, Г. Бакланова, Ю. Бондарева, В. Быкова. Молодой писатель со всей литературной неопытностью взялся яростно и страстно доказывать читателю «как это было». Быть бы ему через скорое время среди зачинателей нашей славной военной прозы…

Партизаны говорят: разведчику первая ложка и первая пуля. Когда же будет ложка, а когда пуля, никто не скажет. Опередил писатель немного то время, которое вызвало целый поток талантливых и ярких произведений о Великой Отечественной войне. Первая повесть молодого автора оказалась под обстрелом литературной критики. Серьезные ошибки у автора искали и находили не в стилистике, не в малом писательском опыте построения композиции, а в содержании, в достоверности изображаемых событий, в безусловном знании проблем партизанского движения. Уже на излете пресловутая «теория бесконфликтности», столь много вреда принесшая советской литературе, успела ударить по молодому прозаику. Пришлось отложить «главную книгу» о войне на более позднее время. Идти долгим кружным путем к взлету романа «За чертой милосердия».

Досадно, что Дмитрий Гусаров на какой–то момент поверил критике. Поверил, что книге мешали трагические детали выноса раненых из болота, трудной эвакуации отступающей части. Поверил, что жизнь в ее трудной действительности не может быть интересной для читателя. Поверил потому, что и сам по неопытности хотел «…написать что–то необыкновенное, придуманное, сюжетно усложненное, как–то круче и острее завернуть коллизию. Тогда казалось, — говорил писатель в интервью карельской газете, — что сами реальные факты не могут быть интересными для читателя, который пережил войну».