LibCat » Книги » Проза » Классическая проза » Уильям Фолкнер - Когда я умирала - английский и русский параллельные тексты

Уильям Фолкнер - Когда я умирала - английский и русский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Уильям Фолкнер - Когда я умирала - английский и русский параллельные тексты» — ознакомительный отрывок электронной книги совершенно бесплатно, а после прочтения отрывка купить полную версию. В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Классическая проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Когда я умирала - английский и русский параллельные тексты
Автор:
Уильям Фолкнер
Жанр:
Классическая проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
3.5 / 5. Голосов: 2
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 80
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Когда я умирала - английский и русский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Когда я умирала - английский и русский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Когда я умирала — роман американского писателя Уильяма Фолкнера. Композиционно выстроен как цепь монологов героев, иногда длинных, иногда в одно-два предложения. Авторский текст полностью отсутствует. Фабула романа — похороны старой фермерши, которую семья повезла хоронить в соседний город, время действия около десяти дней.

Когда я умирала - английский и русский параллельные тексты — читать онлайн ознакомительный отрывок

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Когда я умирала - английский и русский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

For a while yet she looks at him, without reproach, without anything at all, as if her eyes alone are listening to the irrevocable cessation of his voice.	Она смотрит на него без укоризны, вообще без всякого выражения, словно одними глазами слушает навеки умолкающий его голос.
Then she raises herself, who has not moved in ten days.	Потом приподнимается на кровати - хотя десять дней лежала не шевелясь.
Dewey Dell leans down, trying to press her back.	Дюи Дэлл наклоняется, хочет ее уложить.
"Ma," she says; "ma."	- Ма, - говорит она. - Ма.
She is looking out the window, at Cash stooping steadily at the board in the failing light, laboring on toward darkness and into it as though the stroking of the saw illumined its own motion, board and saw engendered.	Мама глядит в окно; там Кеш, согнувшись над доской, трудится в потемках, трудится в темноте, словно ход пилы сам освещает ей дорогу, доска и пила - его порождение.
"You, Cash," she shouts, her voice harsh, strong, and unimpaired.	- Кеш, - кричит она резким, сильным, здоровым голосом.
"You, Cash!"	- Иди, Кеш!
He looks up at the gaunt face framed by the window in the twilight.	В сумерках он оглядывается на худое лицо, обрамленное окном.
It is a composite picture of all time since he was a child.	В этой картине составилось для него все время, начиная с детства.
He drops the saw and lifts the board for her to see, watching the window in which the face has not moved.	Он роняет пилу и показывает ей доску, глядя на неподвижное лицо в оконной раме.
He drags a second plank into position and slants the two of them into their final juxtaposition, gesturing toward the ones yet on the ground, shaping with his empty hand in pantomime the finished box.	Подтягивает вторую доску и прикладывает к первой так, как они будут сбиты, а потом показывает на те, что еще лежат на земле, и свободной рукой рисует в воздухе будущий гроб.
For a while still she looks down at him from the composite picture, neither with censure nor approbation.	Она смотрит на него с этой составной картины, не осуждая, не одобряя.
Then the face disappears.	Потом лицо скрывается.
She lies back and turns her head without so much as glancing at pa.	Она ложится и поворачивает голову, не взглянув на папу.
She looks at Vardaman; her eyes, the life in them, rushing suddenly upon them; the two flames glare up for a steady instant.	Смотрит на Вардамана; жизнь хлынула из глаз, два пламени сильно вспыхнули на мгновение.
Then they go out as though someone had leaned down and blown upon them.	И гаснут, словно кто-то наклонился к ним и задул.
"Ma," Dewey Dell says; "ma!"	- Мама, - говорит Дюи Дэлл. - Мама!
Leaning above the bed, her hands lifted a little, the fan still moving like it has for ten days, she begins to keen.	Нагнулась к ней, но не прикасается руками, и, продолжая махать веером, как все эти десять дней, она начинает голосить.
Her voice is strong, young, tremulous and clear, rapt with its own timbre and volume, the fan still moving steadily up and down, whispering the useless air.	Ясный, сильный молодой голос вибрирует, он словно зачарован собственной громкостью и тембром, а веер машет ровно вверх-вниз и с шелестом гонит ненужный воздух.

Then she flings herself across Addle Bundren's knees, clutching her, shaking her with the furious strength of the young before sprawling suddenly across the handful of rotten bones that Addie Bundren left, jarring the whole bed into a chattering sibilance of mattress shucks, her arms outflung and the fan in one hand still beating with expiring breath into the quilt.	Потом она бросается к матери на колени, обхватывает ее и трясет с неистовой молодой силой, а потом вдруг распластывается на связке гнилых костей, которые оставила от себя Адди Бандрен, и кровать отзывается на толчок долгим шушуканьем шелухи в матрасе; руки у нее раскинуты, и веер в одной еще колышется, вея последними вздохами на одеяло.
From behind pa's leg Vardaman peers, his mouth full open and all color draining from his face into his mouth, as though he has by some means fleshed his own teeth in himself, sucking.	Из-за папиной ноги выглядывает Вардаман с широко раскрытым ртом; вся краска стекает с его лица ко рту, словно он ухитрился вонзить зубы в свое тело и выпивает кровь.
He begins to move slowly backward from the bed, his eyes round, his pale face fading into the dusk like a piece of paper pasted on a failing wall, and so out of the door.	От медленно пятится от кровати; глаза у него круглые, бледное лицо растворяется в сумраке, как клочок бумаги, прикрепленный к ветхой стене, - и пропадает за дверью.
Pa leans above the bed in the twilight, his humped silhouette partaking of that owl-like quality of awry-feathered, disgruntled outrage within which lurks a wisdom too profound or too inert for even thought.	Папа нагибается над кроватью; в его сгорбленном силуэте - что-то от совы: взъерошенное возмущение, под которым прячется мудрость настолько глубокая или косная, что даже не родит мысли.
"Durn them boys," he says.	- Черт бы их взял, ребят, - говорит он.
Jewel, I say.	Джул, говорю я.
Overhead the day drives level and gray, hiding the sun by a flight of gray spears.	Над головой пластом несется серый день, затмевает солнце полетом серых копий.
In the rain the mules smoke a little, splashed yellow with mud, the off one clinging in sliding lunges to the side of the road above the ditch.	Под дождем чуть курятся спины мулов, заляпанные желтой грязью, и правый, скользя и вскидывая круп, хочет удержаться на обочине над канавой.
The tilted lumber gleams dull yellow, water-soaked and heavy as lead, tilted at a steep angle into the ditch above the broken wheel; about the shattered spokes and about Jewel's, ankles a runnel of yellow neither water nor earth swirls, curving with the yellow road neither of earth nor water, down the hill dissolving into a streaming mass of dark green neither of earth nor sky.	Торчат блестящие темно-желтые доски, промокшие и тяжелые как свинец: почти стоймя торчат из канавы над лопнувшим колесом; мимо поломанных спиц и мимо щиколоток Джула мчится желтый поток - ни воды, ни земли, заворачивает вместе с желтой дорогой, ни земляной, ни водяной, и растворяется в курящемся темно-зеленом месиве - ни земли, ни неба.
Jewel, I say	Джул, говорю я.
Cash comes to the door, carrying the saw.	Кеш с пилой подходит к двери.
Pa stands beside the bed, humped, his arms dangling.	Папа стоит у кровати, сгорбясь и свесив руки.
He turns his head, his shabby profile, his chin collapsing slowly as he works the snuff against his gums.	Его невзрачный профиль сминается внизу, когда он разгоняет по деснам табак.
"She's gone," Cash says.	- Она умерла, - говорит Кеш.
"She taken and left us," pa says.	- Вот, покинула нас, - говорит папа.
Cash does not look at him.	Кеш не смотрит на него.