Джозеф Конрад - Сердце тьмы - английский и русский параллельные тексты

Но на западе, вверх по течению реки, мрак сгущался с каждой минутой, как бы раздраженный приближением солнца. And at last, in its curved and imperceptible fall, the sun sank low, and from glowing white changed to a dull red without rays and without heat, as if about to go out suddenly, stricken to death by the touch of that gloom brooding over a crowd of men. И наконец, незаметно свершая свой путь, солнце коснулось горизонта и из пылающего, белого превратилось в тусклый красный шар, лишенный лучей и тепла, как будто этот шар должен был вот-вот угаснуть, пораженный насмерть прикосновением мрака, нависшего над толпами людей. Forthwith a change came over the waters, and the serenity became less brilliant but more profound. Сразу изменился вид реки, блеск начал угасать, а тишина стала еще глубже. The old river in its broad reach rested unruffled at the decline of day, after ages of good service done to the race that peopled its banks, spread out in the tranquil dignity of a waterway leading to the uttermost ends of the earth. Старая широкая река, не тронутая рябью, покоилась на склоне дня после многих веков верной службы людям, населявшим ее берега; она раскинулась невозмутимая и величественная, словно водный путь, ведущий к самым отдаленным уголкам земли. We looked at the venerable stream not in the vivid flush of a short day that comes and departs for ever, but in the august light of abiding memories. Мы смотрели на могучий поток и видели его не в ярком сиянии короткого дня, который загорается и угасает навеки, но в торжественном свете немеркнущих воспоминаний.

And indeed nothing is easier for a man who has, as the phrase goes, "followed the sea" with reverence and affection, than to evoke the great spirit of the past upon the lower reaches of the Thames.	И действительно, человеку, который с благоговением и любовью, как принято говорить, "отдал себя морю", нетрудно воскресить в низовьях Темзы великий дух прошлого.
The tidal current runs to and fro in its unceasing service, crowded with memories of men and ships it had borne to the rest of home or to the battles of the sea.	Поток, вечно несущий свою службу, хранит воспоминания о людях и судах, которые поднимались вверх по течению, возвращаясь домой на отдых, или спускались к морю, навстречу битвам.
It had known and served all the men of whom the nation is proud, from Sir Francis Drake to Sir John Franklin, knights all, titled and untitled-the great knights-errant of the sea.	Река служила всем людям, которыми гордится нация, - знала всех, начиная от сэра Фрэнсиса Дрейка и кончая сэром Джоном Франклином; то были рыцари, титулованные и нетитулованные, -великие рыцари - бродяги морей.
It had borne all the ships whose names are like jewels flashing in the night of time, from the Golden Hind returning with her rotund flanks full of treasure, to be visited by the Queen's Highness and thus pass out of the gigantic tale, to the Erebus and Terror, bound on other conquests-and that never returned.	По ней ходили все суда, чьи имена, словно драгоценные камни, сверкают в ночи веков, - все суда, начиная с "Золотой лани" с круглыми боками, которая набита была сокровищами и после визита королевы выпала из славной легенды, и кончая "Эребом" и "Ужасом", стремившимися к иным завоеваниям и так и не пришедшими назад.
It had known the ships and the men. They had sailed from Deptford, from Greenwich, from Erith-the adventurers and the settlers; kings' ships and the ships of men on 'Change; captains, admirals, the dark "interlopers" of the Eastern trade, and the commissioned "generals" of East India fleets.	Река знала суда и людей; они выходили из Дэтфорда, из Гринвича, из Эрита - искатели приключений и колонисты, военные корабли и торговые капитаны, адмиралы, неведомые контрабандисты восточных морей и эмиссары, "генералы" Восточного индийского флота.
Hunters for gold or pursuers of fame, they all had gone out on that stream, bearing the sword, and often the torch, messengers of the might within the land, bearers of a spark from the sacred fire. What greatness had not floated on the ebb of that river into the mystery of an unknown earth!... The dreams of men, the seed of commonwealths, the germs of empires.	Те, что искали золота, и те, что стремились к славе, - все они спускались по этой реке, держа меч и часто - факел, посланцы власти внутри страны, носители искры священного огня.
The sun set; the dusk fell on the stream, and lights began to appear along the shore.	Солнце зашло, сумерки спустились на реку, и вдоль берега начали загораться огни.
The Chapman light-house, a three-legged thing erect on a mud-flat, shone strongly.	На тинистой отмели ярко светил маяк Чепмен, поднимающийся словно на трех лапах.
Lights of ships moved in the fairway-a great stir of lights going up and going down.	Огни судов скользили по реке - великое перемещение огней, которые приближались и удалялись.
And farther west on the upper reaches the place of the monstrous town was still marked ominously on the sky, a brooding gloom in sunshine, a lurid glare under the stars.	А дальше, на западе, чудовищный город все еще был отмечен зловещей тенью на небе - днем отмечало его сумрачное облако, а ночью -багровый отблеск под сверкающими звездами.
"And this also," said Marlow suddenly, "has been one of the dark places of the earth."	- И здесь тоже был один из мрачных уголков земли, - сказал вдруг Марлоу.

He was the only man of us who still "followed the sea."	Из нас он был единственным, кто все еще плавал по морям.
The worst that could be said of him was that he did not represent his class.	Худшее, что можно было о нем сказать, это то, что он не являлся типичным представителем своей профессии.
He was a seaman, but he was a wanderer, too, while most seamen lead, if one may so express it, a sedentary life.	Он был моряком, но вместе с тем и бродягой, тогда как большинство моряков ведет, если можно так выразиться, оседлый образ жизни.
Their minds are of the stay-at-home order, and their home is always with them-the ship; and so is their country-the sea.	По натуре своей они - домоседы, и их дом - судно - всегда с ними, а также и родина их - море.
One ship is very much like another, and the sea is always the same.	Все суда похожи одно на другое, а море всегда одно и то же.
In the immutability of their surroundings the foreign shores, the foreign faces, the changing immensity of life, glide past, veiled not by a sense of mystery but by a slightly disdainful ignorance; for there is nothing mysterious to a seaman unless it be the sea itself, which is the mistress of his existence and as inscrutable as Destiny.	На фоне окружающей обстановки, которая никогда не меняется, чужие берега, чужие лица, изменчивый лик жизни скользят мимо, завуалированные не ощущением тайны, но слегка презрительным неведением, ибо таинственным для моряка является только море - его владыка, -море, неисповедимое, как сама судьба.
For the rest, after his hours of work, a casual stroll or a casual spree on shore suffices to unfold for him the secret of a whole continent, and generally he finds the secret not worth knowing.	После рабочего дня случайная прогулка или пирушка на берегу открывает моряку тайну целого континента, и обычно моряк приходит к тому заключению, что эту тайну не стоило открывать.
The yarns of seamen have a direct simplicity, the whole meaning of which lies within the shell of a cracked nut.	Рассказы моряков отличаются простотой, и смысл их как бы заключен в скорлупу ореха.
But Marlow was not typical (if his propensity to spin yarns be excepted), and to him the meaning of an episode was not inside like a kernel but outside, enveloping the tale which brought it out only as a glow brings out a haze, in the likeness of one of these misty halos that sometimes are made visible by the spectral illumination of moonshine.	Но Марлоу не был типичным представителем моряков (если исключить его любовь сочинять истории), и для него смысл эпизода заключался не внутри, как ядрышко ореха, но в тех условиях, какие вскрылись благодаря этому эпизоду: так благодаря призрачному лунному свету становятся иногда видимы туманные кольца.
His remark did not seem at all surprising.	Замечание его никому не показалось странным.
It was just like Marlow.	Это было так похоже на Марлоу.
It was accepted in silence.	Его выслушали в молчании.
No one took the trouble to grunt even; and presently he said, very slow-"I was thinking of very old times, when the Romans first came here, nineteen hundred years ago-the other day .... Light came out of this river since-you say Knights?	Никто не потрудился хотя бы проворчать что-нибудь в ответ. Наконец он заговорил очень медленно: - Я думал о тех далеких временах, когда впервые появились здесь римляне, тысяча девятьсот лет назад... вчера... Свет, скажете вы, загорелся на этой реке во времена рыцарей?
Yes; but it is like a running blaze on a plain, like a flash of lightning in the clouds.	Да, но он был похож на пламя, разлившееся до равнине, на молнию в тучах.
We live in the flicker-may it last as long as the old earth keeps rolling!	Мы живем при вспышке молнии - да не погаснет она, пока движется по орбите наша старая Земля!

Читать дальше