ЛибКат » Книги » Проза » Классическая проза

Теодор Драйзер: Титан - английский и русский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Теодор Драйзер: Титан - английский и русский параллельные тексты» — ознакомительный отрывок электронной книги совершенно бесплатно, а после прочтения отрывка купить полную версию. В некоторых случаях присутствует краткое содержание. категория: Классическая проза / на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале. Библиотека «Либ Кат» — LibCat.ru создана для любителей полистать хорошую книжку и предлагает широкий выбор жанров:

любовные романы фантастика и фэнтези приключения детективы и триллеры эротика документальные научные юмористические анекдоты о бизнесе проза детские сказки о религиии новинки православные старинные про компьютеры программирование на английском домоводство поэзия

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

Название:
Титан - английский и русский параллельные тексты
Автор:
Теодор Драйзер
Жанр:
Классическая проза / на русском языке
Язык:
Русский
Рейтинг книги:
3 / 5
Избранное:
Добавить книгу в избранное
Ваша оценка:
- 60
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Описание
Другие книги автора
Правообладателям
Похожие книги

Титан - английский и русский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Титан - английский и русский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

«Титан» — вторая книга «Трилогии желания» известного американского писателя Теодора Драйзера (1871–1945). Взлеты и падения в деловой сфере преследуют главного героя романа Фрэнка Каупервуда, а пренебрежение нормами поведения общества становится еще более ярко выраженной его характерной чертой.

Теодор Драйзер: другие книги автора

Кто написал Титан - английский и русский параллельные тексты? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

Уважаемые правообладатели!

Эта книга опубликована на нашем сайте на правах партнёрской программы ЛитРес (litres.ru) и содержит только ознакомительный отрывок. Если Вы против её размещения, пожалуйста, направьте Вашу жалобу на info@libcat.ru или заполните форму обратной связи.

Титан - английский и русский параллельные тексты — читать онлайн ознакомительный отрывок

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Титан - английский и русский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

His amazing commercial adventures, brilliant as they were, had been almost exclusively confined to the dull, staid world of Philadelphia, with its sweet refinement in sections, its pretensions to American social supremacy, its cool arrogation of traditional leadership in commercial life, its history, conservative wealth, unctuous respectability, and all the tastes and avocations which these imply.	Финансовые операции, которыми он занимался, при всем их размахе, преимущественно протекали в косном и ограниченном мире филадельфийских дельцов, известном своей кастовостью, притязаниями на первое место в социальной иерархии и на руководящую роль в коммерческой жизни страны, своими традициями, наследственным богатством, приторной респектабельностью и теми вкусами и привычками, которые из всего этого вытекают.
He had, as he recalled, almost mastered that pretty world and made its sacred precincts his own when the crash came. Practically he had been admitted.	Он почти завоевал этот чопорный мирок, почти проник в его святая святых, он уже был всюду принят, когда разразилась катастрофа.
Now he was an Ishmael, an ex-convict, albeit a millionaire.	Теперь же он - бывший каторжник, всеми отверженный, хотя и миллионер.
But wait!	"Но погодите!
The race is to the swift, he said to himself over and over.	В беге побеждает тот, кто проворней всех, -твердил он себе.
Yes, and the battle is to the strong.	- В борьбе - самый ловкий и сильный.
He would test whether the world would trample him under foot or no.	Еще посмотрим, кто кого одолеет. Не так-то просто его растоптать".
Chicago, when it finally dawned on him, came with a rush on the second morning.	Чикаго открылся его взору внезапно на вторые сутки.
He had spent two nights in the gaudy Pullman then provided-a car intended to make up for some of the inconveniences of its arrangements by an over-elaboration of plush and tortured glass-when the first lone outposts of the prairie metropolis began to appear.	Каупервуд провел две ночи среди аляповатой роскоши пульмановского вагона тех времен, в котором неудобства возмещались плюшевыми обивками и изобилием зеркального стекла; наконец под утро стали появляться первые уединенные форпосты столицы прерий.
The side-tracks along the road-bed over which he was speeding became more and more numerous, the telegraph-poles more and more hung with arms and strung smoky-thick with wires.	Путей становилось все больше и больше, а паутина проводов на мелькавших в окне телеграфных столбах делалась все гуще и плотнее.
In the far distance, cityward, was, here and there, a lone working-man's cottage, the home of some adventurous soul who had planted his bare hut thus far out in order to reap the small but certain advantage which the growth of the city would bring.	На подступах к городу там и сям торчали одинокие домишки рабочих - жилище какого-нибудь предприимчивого смельчака, поставившего свою лачугу на голом месте в надежде пусть на маленький, но верный доход, который принесет ему этот клочок земли, когда город разрастется.
The land was flat-as flat as a table-with a waning growth of brown grass left over from the previous year, and stirring faintly in the morning breeze.	Вокруг стлалась гладкая, как скатерть, равнина со скудной порослью порыжевшей прошлогодней травы, слабо колыхавшейся на утреннем ветру.
Underneath were signs of the new green-the New Year's flag of its disposition.	Но местами пробивалась и молодая зелень - знамя наступающего обновления, предвестник весны.

For some reason a crystalline atmosphere enfolded the distant hazy outlines of the city, holding the latter like a fly in amber and giving it an artistic subtlety which touched him.	Воздух в этот день был необычайно прозрачен, и сквозь его чистый хрусталь неясные очертания далекого города проступали словно контуры мухи в янтаре, волнуя путника тонким изяществом рисунка.
Already a devotee of art, ambitious for connoisseurship, who had had his joy, training, and sorrow out of the collection he had made and lost in Philadelphia, he appreciated almost every suggestion of a delightful picture in nature.	Коллекция картин, собранная Каупервудом и затем пущенная с молотка в Филадельфии, доставила ему столько радостей и огорчений, что он пристрастился к живописи, решил стать настоящим знатоком и научился понимать красоту, когда встречал ее в жизни.
The tracks, side by side, were becoming more and more numerous.	Железнодорожные колеи разветвлялись все шире.
Freight-cars were assembled here by thousands from all parts of the country-yellow, red, blue, green, white. (Chicago, he recalled, already had thirty railroads terminating here, as though it were the end of the world.) The little low one and two story houses, quite new as to wood, were frequently unpainted and already smoky-in places grimy.	На путях стояли тысячи товарных вагонов, желтых, красных, синих, зеленых, белых, пригнанных сюда со всех концов страны. В Чикаго, вспомнилось Каупервуду, словно меридианы к полюсу, сходятся тридцать железнодорожных линий. Низенькие деревянные одноэтажные и двухэтажные домики, как видно недавно отстроенные и часто даже неоштукатуренные, были уже покрыты густым слоем копоти, а порою и грязи.
At grade-crossings, where ambling street-cars and wagons and muddy-wheeled buggies waited, he noted how flat the streets were, how unpaved, how sidewalks went up and down rhythmically-here a flight of steps, a veritable platform before a house, there a long stretch of boards laid flat on the mud of the prairie itself.	У переездов, где скапливались вагоны конки, фургоны, пролетки с налипшей на колесах глиной, внимание Каупервуда привлекли прямые, немощеные улицы, неровные, в ямах и выбоинах тротуары: тут - ступеньки и аккуратно утрамбованная площадка перед домом, там -длинный настил из досок, брошенных прямо в грязь девственной прерии.
What a city!	Ну и город!
Presently a branch of the filthy, arrogant, self-sufficient little Chicago River came into view, with its mass of sputtering tugs, its black, oily water, its tall, red, brown, and green grain-elevators, its immense black coal-pockets and yellowish-brown lumber-yards.	Внезапно показался рукав грязной, кичливой и самонадеянной речонки Чикаго. По ее черной маслянистой воде, пофыркивая, бойко сновали буксиры, вдоль берегов возвышались красные, коричневые, зеленые элеваторы, огромные желто-рыжие штабели леса и черные горы антрацита.
Here was life; he saw it at a flash.	Жизнь тут била ключом - он это сразу почувствовал.
Here was a seething city in the making.	Строящийся город бурлил и кипел.
There was something dynamic in the very air which appealed to his fancy.	Даже воздух здесь, казалось, был насыщен энергией, и Каупервуду это пришлось по душе.
How different, for some reason, from Philadelphia!	Как тут все непохоже на Филадельфию!
That was a stirring city, too. He had thought it wonderful at one time, quite a world; but this thing, while obviously infinitely worse, was better.	Тот город тоже по-своему хорош, и когда-то он представлялся Каупервуду огромным волшебным миром, но этот угловатый молодой великан при всем своем безобразии был неизмеримо лучше.