ЛибКат » Книги » Проза » Классическая проза

Роберт Стивенсон: Похищенный - английский и русский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Роберт Стивенсон: Похищенный - английский и русский параллельные тексты» — ознакомительный отрывок электронной книги совершенно бесплатно, а после прочтения отрывка купить полную версию. В некоторых случаях присутствует краткое содержание. категория: Классическая проза / Исторические приключения / на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале. Библиотека «Либ Кат» — LibCat.ru создана для любителей полистать хорошую книжку и предлагает широкий выбор жанров:

любовные романы фантастика и фэнтези приключения детективы и триллеры эротика документальные научные юмористические анекдоты о бизнесе проза детские сказки о религиии новинки православные старинные про компьютеры программирование на английском домоводство поэзия

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

Название:
Похищенный - английский и русский параллельные тексты
Автор:
Роберт Льюис Стивенсон
Жанр:
Классическая проза / Исторические приключения / на русском языке
Язык:
Русский
Рейтинг книги:
4 / 5
Избранное:
Добавить книгу в избранное
Ваша оценка:
- 80
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Описание
Другие книги автора
Правообладателям
Похожие книги

Похищенный - английский и русский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Похищенный - английский и русский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Молодой наследник родового поместья Дэвид Бэлфур обманным путём завлечён на корабль, отплывающий в Новый Свет. Таким способом его дядя надеется избавиться от конкурента в борьбе за наследство. Однако на корабле случайно оказывается один из лучших воинов Шотландии Алан Стюарт. Вместе они захватывают власть на корабле, после чего намереваются восстановить справедливость…

Роберт Стивенсон: другие книги автора

Кто написал Похищенный - английский и русский параллельные тексты? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

Уважаемые правообладатели!

Эта книга опубликована на нашем сайте на правах партнёрской программы ЛитРес (litres.ru) и содержит только ознакомительный отрывок. Если Вы против её размещения, пожалуйста, направьте Вашу жалобу на info@libcat.ru или заполните форму обратной связи.

Похищенный - английский и русский параллельные тексты — читать онлайн ознакомительный отрывок

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Похищенный - английский и русский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

The nearer I got to that, the drearier it appeared.	Чем ближе я подходил, тем более угрюмым казалось мне здание.
It seemed like the one wing of a house that had never been finished.	По-видимому, оно представляло собою одно крыло неоконченной постройки.
What should have been the inner end stood open on the upper floors, and showed against the sky with steps and stairs of uncompleted masonry.	Предполагаемая средняя часть не доходила до верхних этажей и обрывалась, зияя в воздухе ступенчатыми контурами незавершенной каменной кладки.
Many of the windows were unglazed, and bats flew in and out like doves out of a dove-cote.	Многие окна не были застеклены, и летучие мыши выпархивали из них и залетали обратно, точно голуби на голубятне.
The night had begun to fall as I got close; and in three of the lower windows, which were very high up and narrow, and well barred, the changing light of a little fire began to glimmer.	Пока я шел к дому, стало смеркаться, и в трех окнах высокого первого этажа, очень узких и забранных крепкими решетками, замерцал неверный огонек.
Was this the palace I had been coming to?	Так вот он каков, этот дворец, к которому я так долго шел!
Was it within these walls that I was to seek new friends and begin great fortunes?	Так в этих-то стенах ждут меня новые друзья и блестящие виды на будущее?
Why, in my father's house on Essen-Waterside, the fire and the bright lights would show a mile away, and the door open to a beggar's knock!	Да у нас в ЭссенУотерсайде так светились окна в родительском доме, такой дым валил из трубы, что за милю увидишь, а дверь даже нищему отворялась по первому стуку!
I came forward cautiously, and giving ear as I came, heard some one rattling with dishes, and a little dry, eager cough that came in fits; but there was no sound of speech, and not a dog barked.	Я тихо подошел ближе и прислушался: кто-то гремел тарелками, то и дело раздавалось чье-то нудное, сухое покашливание, но хотя бы один звук человеческой речи, хотя бы собака затявкала!
The door, as well as I could see it in the dim light, was a great piece of wood all studded with nails; and I lifted my hand with a faint heart under my jacket, and knocked once.	Дверь, насколько я мог рассмотреть при скудном свете, была массивная, из цельного куска древесины, сплошь обитая гвоздями. С замирающим сердцем я поднял руку и стукнул разок.
Then I stood and waited.	Постоял, подождал.
The house had fallen into a dead silence; a whole minute passed away, and nothing stirred but the bats overhead.	В доме воцарилась мертвая тишина; проползла долгая минута, но ничто не шелохнулось, только летучие мыши сновали над головой.
I knocked again, and hearkened again.	Я постучал еще раз и опять прислушался.
By this time my ears had grown so accustomed to the quiet, that I could hear the ticking of the clock inside as it slowly counted out the seconds; but whoever was in that house kept deadly still, and must have held his breath.	Теперь ухо мое так привыкло к безмолвию, что я различал, как тикают часы в доме, медленно отсчитывая секунды; но его безвестные обитатели хранили мертвую тишину, наверно, даже затаили дыхание.
I was in two minds whether to run away; but anger got the upper hand, and I began instead to rain kicks and buffets on the door, and to shout out aloud for Mr. Balfour.	Я уж было заколебался, не убраться ли подобру-поздорову, но злость пересилила, и я начал барабанить в дверь кулаками, стучать ногами и громко звать мистера Бэлфура.

I was in full career, when I heard the cough right overhead, and jumping back and looking up, beheld a man's head in a tall nightcap, and the bell mouth of a blunderbuss, at one of the first-storey windows.	Я разошелся вовсю, но вдруг услыхал покашливание как раз над собой и, отскочив, поднял голову: из окна нижнего этажа высунулась мужская голова в высоком ночном колпаке и дульный раструб мушкетона.
"It's loaded," said a voice.	- Заряжено, - сказал голос.
"I have come here with a letter," I said, "to Mr. Ebenezer Balfour of Shaws.	- Я пришел сюда с письмом к владельцу замка Шос мистеру Эбенезеру Бэлфуру, - сказал я.
Is he here?"	- Есть здесь такой?
"From whom is it?" asked the man with the blunderbuss.	- От кого письмо? - спросил человек с мушкетом.
"That is neither here nor there," said I, for I was growing very wroth.	- Это к делу не относится, - сказал я, потому что был уже зол, как черт.
"Well," was the reply, "ye can put it down upon the doorstep, and be off with ye."	- Ладно, - донеслось сверху, - можешь подсунуть письмо под дверь, а сам убирайся отсюда.
"I will do no such thing," I cried.	-И не подумаю! - закричал я.
"I will deliver it into Mr. Balfour's hands, as it was meant I should.	- Отдам, кому предназначено: мистеру Бэлфуру в собственные руки.
It is a letter of introduction."	Это - рекомендательное письмо.
"A what?" cried the voice, sharply.	- Какое? - встревоженно переспросил голос.
I repeated what I had said.	Я повторил.
"Who are ye, yourself?" was the next question, after a considerable pause.	- Ты сам-то кто? - раздалось после довольно долгого молчания,
"I am not ashamed of my name," said I.	- Мне своего имени стыдиться нечего, - отвечал я.
"They call me David Balfour."	- Меня зовут Дэвид Бэлфур.
At that, I made sure the man started, for I heard the blunderbuss rattle on the window-sill; and it was after quite a long pause, and with a curious change of voice, that the next question followed:	Я мог бы побожиться, что при этих словах мужчина вздрогнул: я услышал, как мушкетон звякнул о подоконник. Следующий вопрос был задан очень нескоро и странно изменившимся голосом:
"Is your father dead?"	- Твой отец умер?
I was so much surprised at this, that I could find no voice to answer, but stood staring.	Я так остолбенел, что лишился речи и стоял, хлопая глазами.
"Ay" the man resumed, "he'll be dead, no doubt; and that'll be what brings ye chapping to my door."	- Ну да, умер, не иначе, - продолжал мужчина. -То-то ты и пожаловал барабанить ко мне в дверь.
Another pause, and then defiantly, "Well, man," he said, "I'll let ye in;" and he disappeared from the window.	- Снова молчание, а потом он закончил с вызовом:- Что же, друг любезный, я тебя впущу. И скрылся за окном.
CHAPTER III	ГЛАВА III
I MAKE ACQUAINTANCE OF MY UNCLE	Я ЗНАКОМЛЮСЬ СО СВОИМ ДЯДЕЙ

Presently there came a great rattling of chains and bolts, and the door was cautiously opened and shut to again behind me as soon as I had passed.	Очень скоро загромыхали многочисленные засовы и дверные цепочки, дверь самую малость приоткрылась и, едва я ступил за порог, тотчас затворилась опять.
"Go into the kitchen and touch naething," said the voice; and while the person of the house set himself to replacing the defences of the door, I groped my way forward and entered the kitchen.	- Проходи на кухню, да ничего не трогай, - велел мне уже знакомый голос. Пока обитатель замка возился, старательно запирая дверь, я наугад двинулся вперед и очутился на кухне.
The fire had burned up fairly bright, and showed me the barest room I think I ever put my eyes on.	Огонь в очаге разгорелся довольно ярко, освещая помещение; я никогда не видел, чтобы в кухне было так голо.
Half-a-dozen dishes stood upon the shelves; the table was laid for supper with a bowl of porridge, a horn spoon, and a cup of small beer.	Полдюжины плошек на полках, на столе ужин: миска с овсянкой, роговая ложка, кружка жидкого пива.
Besides what I have named, there was not another thing in that great, stone-vaulted, empty chamber but lockfast chests arranged along the wall and a corner cupboard with a padlock.	И больше во всей этой огромной пустой комнате с каменным сводом - ничегошеньки, только запертые сундуки вдоль стен да угловой шкафчик-поставец с висячим замком.
As soon as the last chain was up, the man rejoined me.	Наложив последнюю цепочку, мужчина последовал за мной.
He was a mean, stooping, narrow-shouldered, clay-faced creature; and his age might have been anything between fifty and seventy.	Я увидел тщедушное существо с землистым лицом, согбенное, узкоплечее, неопределенного возраста, - ему могло быть пятьдесят лет, могло быть и семьдесят.
His nightcap was of flannel, and so was the nightgown that he wore, instead of coat and waistcoat, over his ragged shirt.	Колпак на нем был фланелевый, поверх дырявой рубахи, взамен сюртука и жилета, наброшен был фланелевый же капот.
He was long unshaved; but what most distressed and even daunted me, he would neither take his eyes away from me nor look me fairly in the face.	Он давно не брился. Но самое удручающее, даже страшноватое были его глаза: не отрываясь от меня ни на секунду, они упорно избегали смотреть мне прямо в лицо.
What he was, whether by trade or birth, was more than I could fathom; but he seemed most like an old, unprofitable serving-man, who should have been left in charge of that big house upon board wages.	Определить, кто он по званию или ремеслу, я бы не взялся; впрочем, более всего он смахивал на старого слугу, который уже отработал свое и за угол и харчи оставлен присматривать за домом.
"Are ye sharp-set?" he asked, glancing at about the level of my knee.	- Есть хочешь? - спросил он, остановив свой взгляд где-то на уровне моего колена.
"Ye can eat that drop parritch?"	- Можешь отведать вот этой кашки.
I said I feared it was his own supper.	Я ответил, что он, наверно, собирался поужинать ею сам.
"O," said he, "I can do fine wanting it.	- Ничего, - сказал он. - Я и так обойдусь.
I'll take the ale, though, for it slockens (moistens) my cough."	А вот эля выпью, от него у меня кашель мягчает.
He drank the cup about half out, still keeping an eye upon me as he drank; and then suddenly held out his hand.	По-прежнему не сводя с меня глаз, он отпил с полкружки и внезапно протянул руку.
"Let's see the letter," said he.	- Поглядим-ка, что за письмо.

I told him the letter was for Mr. Balfour; not for him.	Я возразил, что письмо предназначается не ему, а мистеру Бэлфуру.
"And who do ye think I am?" says he.	-А я кто, по-твоему? - сказал он.
"Give me Alexander's letter."	- Давай же сюда письмо Александра!
"You know my father's name?"	- Вы знаете, как звали отца?
"It would be strange if I didnae," he returned, "for he was my born brother; and little as ye seem to like either me or my house, or my good parritch, I'm your born uncle, Davie, my man, and you my born nephew.	- Мне ли не знать, - отозвался он, - если твой отец приходится мне родным братом, а я тебе, любезный друг Дэви, родным дядюшкой, хотя ты, видно, и гнушаешься мною, моим домом и даже моей доброй овсянкой. Ну, а ты, стало быть, доводишься мне родным племянничком.
So give us the letter, and sit down and fill your kyte."	Так что давай-ка сюда письмо, а сам садись, замори червячка.
If I had been some years younger, what with shame, weariness, and disappointment, I believe I had burst into tears.	От стыда, усталости, разочарования мне не сдержать бы слез, будь я на год-другой моложе.
As it was, I could find no words, neither black nor white, but handed him the letter, and sat down to the porridge with as little appetite for meat as ever a young man had.	Но сейчас, хоть и не в силах выдавить из себя ни слова хулы или привета, я подал ему письмо и стал давиться овсянкой. Куда только девался мой молодой аппетит!
Meanwhile, my uncle, stooping over the fire, turned the letter over and over in his hands.	Тем временем дядя, наклонясь к огню, вертел в руках письмо.
"Do ye ken what's in it?" he asked, suddenly.	-Ты знаешь, что там писано? - вдруг спросил он.
"You see for yourself, sir," said I, "that the seal has not been broken."	- Печать цела, сэр, - отозвался я. - Вы сами видите.
"Ay," said he, "but what brought you here?"	- Так-то оно так, - сказал он. - Но что-то же привело тебя сюда?
"To give the letter," said I.	- Пришел отдать письмо.
"No," says he, cunningly, "but ye'll have had some hopes, nae doubt?"	- Ну да! - с хитрой миной произнес он. - И, для себя, надо думать, имел кой-какие виды?
"I confess, sir," said I, "when I was told that I had kinsfolk well-to-do, I did indeed indulge the hope that they might help me in my life.	- Не скрою, сэр, - сказал я, - когда мне сообщили, что со мной в родстве состоятельные люди, я и вправду понадеялся, что они мне помогут в жизни.
But I am no beggar; I look for no favours at your hands, and I want none that are not freely given.	Но я не побирушка, я от вас не жду подаяний, во всяком случае, таких, какие дают скрепя сердце.
For as poor as I appear, I have friends of my own that will be blithe to help me."	Не глядите, что я бедно одет, - и у меня есть друзья, которые только рады будут мне помочь.
"Hoot-toot!" said Uncle Ebenezer, "dinnae fly up in the snuff at me.	- Та-та-та, порох! - сказал дядя Эбенезер. - Не кипятись понапрасну.
We'll agree fine yet.	Мы еще поладим как нельзя лучше.
And, Davie, my man, if you're done with that bit parritch, I could just take a sup of it myself.	И, Дэви, дружок, если ты больше не хочешь каши, я ее, пожалуй, прикончу сам.

Ay," he continued, as soon as he had ousted me from the stool and spoon, "they're fine, halesome food--they're grand food, parritch."	М-мм, знатная еда овсянка, - продолжал он, согнав меня с табуретки и отобрав у меня ложку, -здоровая еда, вкусная.
He murmured a little grace to himself and fell to.	- Он скороговоркой пробубнил молитву и принялся за кашу.
"Your father was very fond of his meat, I mind; he was a hearty, if not a great eater; but as for me, I could never do mair than pyke at food."	- Отец твой, помнятся, любитель был поесть. Не то чтобы обжора, но едок отменный, а я - нет: клюну разок-другой и сыт.
He took a pull at the small beer, which probably reminded him of hospitable duties, for his next speech ran thus: "If ye're dry ye'll find water behind the door."	- Он отхлебнул пива и, как видно, вспомнив про долг гостеприимства, предложил: - Если хочешь промочить горло, вода за дверью.
To this I returned no answer, standing stiffly on my two feet, and looking down upon my uncle with a mighty angry heart.	Я ничего не ответил на это и продолжал стоять, не двигаясь, пристально глядел на дядю и еле сдерживался от гнева.
He, on his part, continued to eat like a man under some pressure of time, and to throw out little darting glances now at my shoes and now at my home-spun stockings.	Дядя же продолжал поспешно набивать себе рот, а сам то и дело косился на мои башмаки, на грубые, деревенской вязки чулки.
Once only, when he had ventured to look a little higher, our eyes met; and no thief taken with a hand in a man's pocket could have shown more lively signals of distress.	Один лишь раз он отважился посмотреть выше, наши взгляды встретились, и у дяди смятенно забегали глаза, как у карманного воришки, пойманного с поличным.
This set me in a muse, whether his timidity arose from too long a disuse of any human company; and whether perhaps, upon a little trial, it might pass off, and my uncle change into an altogether different man.	Это навело меня на размышления: не потому ли он держится так несмело, что отвык бывать на людях, а когда немного освоится, это пройдет и мой дядя обернется совсем другим.
From this I was awakened by his sharp voice.	Меня вывел из раздумья его скрипучий голос:
"Your father's been long dead?" he asked.	- И давно умер твой отец?
"Three weeks, sir," said I.	- Вот уже три недели, сэр, - ответил я.
"He was a secret man, Alexander--a secret, silent man," he continued.	- Он был себе на уме, Александр, - потайной человек, молчун, - продолжал дядя.
"He never said muckle when he was young.	- В молодости, бывало, от него слова не дождешься.
He'll never have spoken muckle of me?"	Небось, и про меня не много говорил?
"I never knew, sir, till you told it me yourself, that he had any brother."	- Я и не знал, что у него есть брат, сэр, пока вы сами не сказали.
"Dear me, dear me!" said Ebenezer.	- Ай-яй-яй! - сказал Эбенезер.
"Nor yet of Shaws, I dare say?"	- Неужели и про Шос не рассказывал?
"Not so much as the name, sir," said I.	- Даже названия не поминал, сэр.
"To think o' that!" said he.	- Подумать! - сказал мой дядя.
"A strange nature of a man!"	- Удивительно, что за человек!

For all that, he seemed singularly satisfied, but whether with himself, or me, or with this conduct of my father's, was more than I could read.	При всем том он был, казалось, на редкость доволен, не знаю только, собою ли, мной или таким удивительным поведением моего отца.
Certainly, however, he seemed to be outgrowing that distaste, or ill-will, that he had conceived at first against my person; for presently he jumped up, came across the room behind me, and hit me a smack upon the shoulder.	Одно было очевидно: то неприязненное, даже враждебное чувство, которое на первых порах внушала ему моя особа, по-видимому, начинало проходить; во всяком случае, немного погодя он вскочил на ноги, подошел ко мне сзади и бодро хлопнул по плечу.
"We'll agree fine yet!" he cried.	- Дай срок, мы еще славно поладим! - вскричал он.
"I'm just as glad I let you in.	- Я, право, рад, что впустил тебя в дом.
And now come awa' to your bed."	Ну, а теперь ступай в постель.
To my surprise, he lit no lamp or candle, but set forth into the dark passage, groped his way, breathing deeply, up a flight of steps, and paused before a door, which he unlocked.	Как ни странно, он не стал зажигать лампу или свечу, а, выйдя в темную прихожую, начал ощупью, тяжело дыша, подниматься по лестнице, потом остановился возле какой-то двери и отпер ее.
I was close upon his heels, having stumbled after him as best I might; and then he bade me go in, for that was my chamber.	Я кое-как вслепую ковылял сзади и едва не наступил ему на пятки, а он, объявив, что здесь будет моя комната, пригласил меня войти.
I did as he bid, but paused after a few steps, and begged a light to go to bed with.	Я так и сделал, но через несколько шагов остановился и попросил огня, чтобы лечь спать при свете.
"Hoot-toot!" said Uncle Ebenezer, "there's a fine moon."	- Та-та-та! - сказал дядя Эбенезер. - При эдакойто луне!
"Neither moon nor star, sir, and pit-mirk,"* said I. "I cannae see the bed." *Dark as the pit.	- Ни луны, ни звезд, сэр, - возразил я. -Тьматьмущая, кровати не видно.
"Hoot-toot, hoot-toot!" said he.	- Та-та-та, вздор! - сказал он.
"Lights in a house is a thing I dinnae agree with.	- Если что не по мне, так это огонь в доме.
I'm unco feared of fires.	Смерть боюсь пожаров.
Good-night to ye, Davie, my man."	Покойной тебе ночи, Дэви, дружок любезный.
And before I had time to add a further protest, he pulled the door to, and I heard him lock me in from the outside.	И, не дав мне ни секунды для новых возражений, он потянул на себя дверь, и я услышал, как он запирает меня снаружи.
I did not know whether to laugh or cry.	Я не знал, смеяться мне или плакать.
The room was as cold as a well, and the bed, when I had found my way to it, as damp as a peat-hag; but by good fortune I had caught up my bundle and my plaid, and rolling myself in the latter, I lay down upon the floor under lee of the big bedstead, and fell speedily asleep.	В комнате было холодней, чем в колодце, а кровать, когда я нашарил ее в темноте, оказалась сырой, как торфяное болото; хорошо еще, что я захватил с собой плед и узелок; завернувшись в плед, я улегся прямо на полу возле массивной кровати и мгновенно уснул.

With the first peep of day I opened my eyes, to find myself in a great chamber, hung with stamped leather, furnished with fine embroidered furniture, and lit by three fair windows.	Едва забрезжил рассвет, я открыл глаза и увидел, что нахожусь в просторной комнате, оклеенной тисненой кожей; комната была уставлена великолепной, обитой гобеленами мебелью и освещалась тремя большими окнами.
Ten years ago, or perhaps twenty, it must have been as pleasant a room to lie down or to awake in as a man could wish; but damp, dirt, disuse, and the mice and spiders had done their worst since then.	Десять, может быть, двадцать лет назад лечь спать или проснуться тут было, наверное, одно удовольствие; но с тех пор сырость, грязь, запустение да еще мыши и пауки сделали свое дело.
Many of the window-panes, besides, were broken; and indeed this was so common a feature in that house, that I believe my uncle must at some time have stood a siege from his indignant neighbours--perhaps with Jennet Clouston at their head.	К тому же почти все оконные стекла были разбиты, да и вообще весь замок зиял пустыми окнами; невольно приходило на ум, что моему дядюшке довелось в свое время выдержать осаду возмущенных соседей - чего доброго, во главе с Дженнет Клустон.
Meanwhile the sun was shining outside; and being very cold in that miserable room, I knocked and shouted till my gaoler came and let me out.	Меж тем за окном сияло солнце, а я весь продрог в этой злосчастной комнате; я принялся стучать в дверь и призывать своего тюремщика, пока он не явился и не выпустил меня.
He carried me to the back of the house, where was a draw-well, and told me to "wash my face there, if I wanted;" and when that was done, I made the best of my own way back to the kitchen, where he had lit the fire and was making the porridge.	Он повел меня за дом к колодцу с бадейкой, сказал: "Вот, хочешь - умывайся", - и я, совершив омовение, поспешил на кухню, где он уже затопил печь и варил овсянку.
The table was laid with two bowls and two horn spoons, but the same single measure of small beer.	На столе красовались две миски и две роговые ложки, но по-прежнему лишь одна кружка жидкого пива.
Perhaps my eye rested on this particular with some surprise, and perhaps my uncle observed it; for he spoke up as if in answer to my thought, asking me if I would like to drink ale--for so he called it.	Быть может, на этой подробности сервировки мой взгляд задержался с некоторым удивлением и, быть может, это не укрылось от дяди; во всяком случае, как бы в ответ на мои мысли, он спросил, не выпью ли я эля - так он величал этот напиток.
I told him such was my habit, but not to put himself about.	Я ответил, что обычно пью, но пусть он не беспокоится.
"Na, na," said he;	- Нет, отчего же, - сказал он.
"I'll deny you nothing in reason."	- Мне для тебя ничего не жаль, в границах разумного.
He fetched another cup from the shelf; and then, to my great surprise, instead of drawing more beer, he poured an accurate half from one cup to the other.	Он достал с полки вторую кружку и затем, к величайшему моему изумлению, вместо того, чтобы нацедить еще пива, отлил в нее ровно половину из своей собственной.
There was a kind of nobleness in this that took my breath away; if my uncle was certainly a miser, he was one of that thorough breed that goes near to make the vice respectable.	Это был поступок, исполненный своеобразного благородства, поразившего меня до глубины души; да, передо мной был, конечно, скряга, но скряга высшей марки, у такого даже порок обретает некий оттенок приличия.

When we had made an end of our meal, my uncle Ebenezer unlocked a drawer, and drew out of it a clay pipe and a lump of tobacco, from which he cut one fill before he locked it up again.	Когда мы поели, дядя Эбенезер отомкнул ящик посудного шкафа, вынул глиняную трубку, пачку табаку, отрезал щепоть ровно на одну закурку и запер табак обратно.
Then he sat down in the sun at one of the windows and silently smoked.	Потом сел на солнце поближе к окну и молча закурил.
From time to time his eyes came coasting round to me, and he shot out one of his questions.	Время от времени он косился на меня и бросал мне отрывистый вопрос.
Once it was,	Один раз это было:
"And your mother?" and when I had told him that she, too, was dead,	- А матушка твоя как? И, когда я ответил, что она тоже умерла:
"Ay, she was a bonnie lassie!"	- Да, пригожая была девица!
Then, after another long pause,	Потом - долгое молчание и опять:
"Whae were these friends o' yours?"	- Что ж это у тебя за друзья?
I told him they were different gentlemen of the name of Campbell; though, indeed, there was only one, and that the minister, that had ever taken the least note of me; but I began to think my uncle made too light of my position, and finding myself all alone with him, I did not wish him to suppose me helpless.	Я сказал, что все они джентльмены из рода Кемпбеллов; на самом же деле, если кто из них и обращал на меня хоть какое-то внимание, то лишь один, и этот один был пастор. Но я стал подозревать, что мой дядя слишком низко меня ставит, и, очутившись с ним один на один, хотел дать ему понять, что за меня есть кому вступиться.
He seemed to turn this over in his mind; and then,	Он, казалось, что-то прикидывал в уме; потом заговорил:
"Davie, my man," said he, "ye've come to the right bit when ye came to your uncle Ebenezer.	- Дэви, друг любезный, ты не ошибся, что пришел к своему дяде Эбенезеру.
I've a great notion of the family, and I mean to do the right by you; but while I'm taking a bit think to mysel' of what's the best thing to put you to--whether the law, or the meenistry, or maybe the army, whilk is what boys are fondest of--I wouldnae like the Balfours to be humbled before a wheen Hieland Campbells, and I'll ask you to keep your tongue within your teeth.	Для меня честь семьи превыше всего, и свой долг по отношению к тебе я исполню. Но покуда я не придумал, куда тебя лучше определить - то ли по юридической части, то ли по духовной, а может быть, и в армию, ведь молодые люди только о ней и мечтают, - я уж тебя попрошу, держи язык за зубами: негоже Бэлфуру ронять себя перед какими-то захудалыми Кемпбеллами из горного края.
Nae letters; nae messages; no kind of word to onybody; or else--there's my door."	Никаких писем, никаких переговоров - короче, никому ни слова, а нет, так вот тебе бог, а вот порог.
"Uncle Ebenezer," said I,	- Дядя Эбенезер, - сказал я.
"I've no manner of reason to suppose you mean anything but well by me.	- У меня нет причин не верить, что вы мне желаете только добра.
For all that, I would have you to know that I have a pride of my own.	При всем том, было бы вам известно, и у меня есть своя гордость.
It was by no will of mine that I came seeking you; and if you show me your door again, I'll take you at the word."	Я пришел сюда не по своей воле, и если вы еще раз вздумаете указать мне на дверь, вам не придется повторять дважды.

He seemed grievously put out.	Ох, видно, и не понравился ему мой ответ!
"Hoots-toots," said he, "ca' cannie, man--ca' cannie!	- Та-та-та, - сказал он. - И все ты торопишься, друг любезный.
Bide a day or two.	Погоди денек-другой.
I'm nae warlock, to find a fortune for you in the bottom of a parritch bowl; but just you give me a day or two, and say naething to naebody, and as sure as sure, I'll do the right by you."	Я ведь не чародей какой-нибудь, чтобы осыпать тебя золотом из котелка с овсянкой. Ты только дай мне день или два, никому ничего не говори, и я о тебе позабочусь, будь покоен.
"Very well," said I, "enough said.	- Вот и ладно, - сказал я. - Коротко и, ясно.
If you want to help me, there's no doubt but I'll be glad of it, and none but I'll be grateful."	Если вы хотите мне помочь, знайте, что я буду и рад и благодарен.
It seemed to me (too soon, I dare say) that I was getting the upper hand of my uncle; and I began next to say that I must have the bed and bedclothes aired and put to sun-dry; for nothing would make me sleep in such a pickle.	Я начал думать (боюсь, слишком рано), что дядя спасовал передо мной, и вслед за этим заявил ему, что надо вынести и посушить на солнце мой матрас и одеяло, а в такой сырости я спать нипочем не буду.
"Is this my house or yours?" said he, in his keen voice, and then all of a sudden broke off.	- Кто хозяин этому дому, ты или я? - проскрипел он своим въедливым голосом, но мгновенно осекся.
"Na, na," said he, "I didnae mean that.	- Нет, нет, это я так, - сказал он.
What's mine is yours, Davie, my man, and what's yours is mine. Blood's thicker than water; and there's naebody but you and me that ought the name."	- Нам ли считаться, Дэви, дружочек: твое, мое... Родная кровь - не пустяк, а нас, Бэлфуров, только и осталось, что мы с тобой.
And then on he rambled about the family, and its ancient greatness, and his father that began to enlarge the house, and himself that stopped the building as a sinful waste; and this put it in my head to give him Jennet Clouston's message.	И он сбивчиво залопотал о былом величии нашего рода, о том, как отец его затеял перестройку замка, а он положил конец этому греховному расточительству; и при этих словах я решился выполнить поручение Дженнет Клустон.
"The limmer!" he cried.	- Паскуда эдакая! - взвизгнул он в ответ.
"Twelve hunner and fifteen--that's every day since I had the limmer rowpit!* Dod, David, I'll have her roasted on red peats before I'm by with it!	- В тысячу двести девятнадцатый - стало быть, дня не пропустила с тех пор, как я в уплату долга продал ее добро с торгов! Ничего, Дэвид, она еще у меня пожарится на горячих угольках! Я этого так не оставлю.
A witch--a proclaimed witch!	Ведьма - спроси кого хочешь, ведьма!
I'll aff and see the session clerk." * Sold up.	Сию минуту иду к мировому.
And with that he opened a chest, and got out a very old and well-preserved blue coat and waistcoat, and a good enough beaver hat, both without lace.	С этими словами он открыл сундук, вынул очень старый, но почти не ношенный синий кафтан с жилетом и вполне приличную касторовую шляпу, то и другое без галуна.
These he threw on any way, and taking a staff from the cupboard, locked all up again, and was for setting out, when a thought arrested him.	Он напялил это все вкривь и вкось, вооружился вынутой из шкафчика палкой, навесил обратно замки и совсем было собрался уходить, как вдруг какая-то мысль остановила его.
"I cannae leave you by yoursel' in the house," said he.	- Я не могу бросить дом на тебя одного, - сказал он.

"I'll have to lock you out."	- Ты выйди, я запру дверь.
The blood came to my face.	Кровь бросилась мне в лицо.
"If you lock me out," I said, "it'll be the last you'll see of me in friendship."	- Если запрете, только вы меня и видели, - сказал я. - А встретимся, так уж не по-хорошему.
He turned very pale, and sucked his mouth in.	Дядя весь побелел и закусил губу.
"This is no the way" he said, looking wickedly at a corner of the floor--"this is no the way to win my favour, David."	- Так не годится, Дэвид, - проскрипел он, злобно уставясь в угол. - Так тебе никогда не добиться моего расположения.
"Sir," says I, "with a proper reverence for your age and our common blood, I do not value your favour at a boddle's purchase.	- Сэр, - отозвался я, - при всем почтении к вашему возрасту и к нашему родству я не приму от вас милостей в обмен на унижение.
I was brought up to have a good conceit of myself; and if you were all the uncle, and all the family, I had in the world ten times over, I wouldn't buy your liking at such prices."	Меня учили уважать себя, и пусть вы мне хоть двадцать раз дядя, пусть у меня, кроме вас, ни единой родной душ, и на белом свете, такой ценой я ваше расположение покупать не собираюсь.
Uncle Ebenezer went and looked out of the window for awhile.	Дядя Эбенезер прошелся по кухне и встал лицом к окну.
I could see him all trembling and twitching, like a man with palsy.	Я видел, как его трясет и передергивает, словно паралитика.
But when he turned round, he had a smile upon his face.	Но когда он обернулся, на лице его была улыбка.
"Well, well," said he, "we must bear and forbear.	- Ну, ну, - сказал он. - Бог терпел и нам велел.
I'll no go; that's all that's to be said of it."	Я остаюсь, и дело с концом.
"Uncle Ebenezer," I said, "I can make nothing out of this.	- Дядя Эбенезер, - вырвалось у меня, - я не понимаю.
You use me like a thief; you hate to have me in this house; you let me see it, every word and every minute: it's not possible that you can like me; and as for me, I've spoken to you as I never thought to speak to any man.	Вы обращаетесь со мной, как с жуликом, мое присутствие в этом доме вам невыносимо, и вы даете мне это почувствовать каждую минуту и каждым вашим словом. Вы невзлюбили меня и не полюбите никогда, а что до меня, мне и не снилось, что я когда-нибудь буду разговаривать с человеком так, как говорю с вами.
Why do you seek to keep me, then?	Для чего же вы меня удерживаете?
Let me gang back--let me gang back to the friends I have, and that like me!"	Дайте я вернусь обратно к тем, кто мне друзья, кто меня любит!
"Na, na; na, na," he said, very earnestly.	- Нет-нет, - с большим чувством сказал он. - Нет.
"I like you fine; we'll agree fine yet; and for the honour of the house I couldnae let you leave the way ye came.	Ты мне очень по сердцу. Мы еще поладим, да и честь дома не позволяет, чтобы ты ушел ни с чем.
Bide here quiet, there's a good lad; just you bide here quiet a bittie, and ye'll find that we agree."	Повремени малость, будь умницей - погости здесь, тихохонько, спокойненько, и ты увидишь, все образуется как нельзя лучше.
"Well, sir," said I, after I had thought the matter out in silence, "I'll stay awhile.	- Что ж, сэр, - сказал я после недолгого раздумья, -побуду немного.

It's more just I should be helped by my own blood than strangers; and if we don't agree, I'll do my best it shall be through no fault of mine."	Все же правильней, чтобы мне помогли не чужие, а родичи. Ну, а если не сойдемся, постараюсь, чтобы не по моей вине.
CHAPTER IV	ГЛАВА IV
I RUN A GREAT DANGER IN THE HOUSE OF SHAWS	МНЕ УГРОЖАЕТ ВЕЛИКАЯ ОПАСНОСТЬ В ЗАМКЕ ШОС
For a day that was begun so ill, the day passed fairly well.	Остаток дня, начавшегося так неладно, прошел вполне сносно.
We had the porridge cold again at noon, and hot porridge at night; porridge and small beer was my uncle's diet.	Полдничали мы холодной овсянкой, ужинали -горячей: мой дядя никаких разносолов, кроме овсянки и легкого пива, не признавал.
He spoke but little, and that in the same way as before, shooting a question at me after a long silence; and when I sought to lead him to talk about my future, slipped out of it again.	Говорил он мало, и все на прежний манер: помолчит-помолчит, да и стрельнет в меня вопросом; а когда я попробовал завести разговор о моем будущем, он и на этот раз увильнул.
In a room next door to the kitchen, where he suffered me to go, I found a great number of books, both Latin and English, in which I took great pleasure all the afternoon.	В комнате по соседству с кухней, где мне дозволено было уединиться, я обнаружил видимо-невидимо книг, латинских и английских, и не без удовольствия просидел над ними весь день.
Indeed, the time passed so lightly in this good company, that I began to be almost reconciled to my residence at Shaws; and nothing but the sight of my uncle, and his eyes playing hide and seek with mine, revived the force of my distrust.	В этом приятном обществе время летело так незаметно, что я уже готов был примириться со своим пребыванием в замке Шос, и только при виде дядюшки Эбенезера и его глаз, упорно играющих в прятки с моими, недоверие пробуждалось во мне с новой силой.
One thing I discovered, which put me in some doubt.	Вдруг я наткнулся на нечто такое, что заронило мне в душу подозрение.

This was an entry on the fly-leaf of a chap-book (one of Patrick Walker's) plainly written by my father's hand and thus conceived: "To my brother