LibCat » Книги » Проза » Классическая проза » Джордж Мередит - Испытание Ричарда Феверела [английский и русский параллельные тексты]

Джордж Мередит - Испытание Ричарда Феверела [английский и русский параллельные тексты]

Здесь есть возможность читать онлайн «Джордж Мередит - Испытание Ричарда Феверела [английский и русский параллельные тексты]» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию без сокращений). В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Классическая проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Испытание Ричарда Феверела [английский и русский параллельные тексты]
Автор:
Джордж Мередит
Жанр:
Классическая проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
3 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 60
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Испытание Ричарда Феверела [английский и русский параллельные тексты]: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Испытание Ричарда Феверела [английский и русский параллельные тексты]»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Роман «Испытание Ричарда Феверела» (1859) посвящен проблеме становления личности героя, теме взаимоотношений «отцов и детей». Вслед за Диккенсом Дж. Мередит выступает сторонником гуманистических принципов воспитания молодого человека.

Испытание Ричарда Феверела [английский и русский параллельные тексты] — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Испытание Ричарда Феверела [английский и русский параллельные тексты]», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

"Sit ye down, sit ye down, young master," said the farmer, indicating the chair and cooling the outburst with his hand.	- Присядьте, присядьте, молодой человек, - сказал фермер, указывая глазами на кресло и движением руки стараясь усмирить вспыхнувший в мальчике гнев.
"Sit ye down.	- Присядьте.
Don't ye be hasty.	Не спешите.
If ye hadn't been hasty t'other day, we sh'd a been friends yet.	Ежели бы вы не спешили в тот день, мы бы с вами оставались друзьями.
Sit ye down, sir.	Присядьте, сэр.
I sh'd be sorry to reckon you out a liar, Mr. Feverel, or anybody o' your name.	Мне бы очень не хотелось считать вас, мастер Феверел, или кого другого, кто носит это имя, лгуном.
I respects yer father though we're opp'site politics.	Я уважаю вашего отца, хоть в политике мы с ним и не сходимся.
I'm willin' to think well o' you.	Мне хочется хорошо о вас думать.
What I say is, that as you say an't the trewth.	Я утверждаю только одно: вы сказали неправду.
Mind!	Имейте это в виду!
I don't like you none the worse for't.	Ничего я против вас не имею.
But it an't what is.	Но не так это было.
That's all!	Вот вам и весь сказ.
You knows it as well's I!"	И вы знаете это не хуже меня.
Richard, disdaining to show signs of being pacified, angrily reseated himself.	Ричард, считавший, что, выказав спокойствие, он унизит свое достоинство, уселся снова; на лице его был гнев.
The farmer spoke sense, and the boy, after his late interview with Austin, had become capable of perceiving vaguely that a towering passion is hardly the justification for a wrong course of conduct.	Фермер говорил дело, и мальчик после недавней встречи своей с Остином начинал понимать, что никакая взвихренная страсть не может оправдать дурное поведение.
"Come," continued the farmer, not unkindly, "what else have you to say?"	- Ну так как, - продолжал фермер уже более мягким тоном, - что вам надо еще мне сказать?
Here was the same bitter cup he had already once drained brimming at Richard's lips again!	Чашу горечи, которую Ричард однажды уже осушил, снова поднесли к его губам!
Alas, poor human nature! that empties to the dregs a dozen of these evil drinks, to evade the single one which Destiny, less cruel, had insisted upon.	О, до чего же все-таки жалок человек! Он согласен выпить до дна десяток чаш с губительной отравой, лишь бы избежать той единственной, что уготовило ему куда менее жестокое Провидение.
The boy blinked and tossed it off.	Мальчик закрыл глаза и решился:
"I came to say that I regretted the revenge I had taken on you for your striking me."	- Я пришел сказать вам, что сожалею о том, что отомстил вам за удары хлыстом.
Farmer Blaize nodded.	Фермер Блейз кивнул головой.
"And now ye've done, young gentleman?"	- И это все, молодой человек?

Still another cupful!	Чаша наполнилась еще раз.
"I should be very much obliged," Richard formally began, but his stomach was turned; he could but sip and sip, and gather a distaste which threatened to make the penitential act impossible.	- Я был бы вам очень обязан, - церемонно начал Ричард, но тут присутствие духа ему изменило; отпивать это зелье маленькими глотками было для него мучительней всего; во рту у него оставался такой отвратительный вкус; он уже думал, что будет не в силах довести начатое покаяние до конца.
"Very much obliged," he repeated: "much obliged, if you would be so kind," and it struck him that had he spoken this at first he would have given it a wording more persuasive with the farmer and more worthy of his own pride: more honest, in fact: for a sense of the dishonesty of what he was saying caused him to cringe and simulate humility to deceive the farmer, and the more he said the less he felt his words, and, feeling them less, he inflated them more.	- Был бы очень обязан, - повторил он, - очень обязан, если бы вы были так добры, - и его вдруг осенило, что, произнеси он эти слова с самого начала, он бы выразил ими нечто более убедительное для фермера и менее унизительное для собственной гордости; в самом деле, это было бы честнее: от ощущения того, что слова его были лживы, он съежился и прикидывался униженным, чтобы только обмануть фермера и, чем больше он говорил, тем меньше понимал срывавшиеся с его уст слова, а, переставая их понимать, прибегал к выражениям еще более неестественным и высокопарным.
"So kind," he stammered, "so kind" (fancy a Feverel asking this big brute to be so kind!) "as to do me the favour" (me the favour!) "to exert yourself" (it's all to please Austin) "to endeavour to-hem! to" (there's no saying it!)-	- Так добры... - бормотал он, - так добры (подумать только, Феверел просит эту грубую скотину быть таким добрым!), что сделали бы мне одолжение (мне одолжение!) и постарались (и все это, чтобы угодить Остину), чтобы вы приложили все силы к тому... Черт побери! (Нет, сказать это невозможно!)
The cup was full as ever.	Чаша была полна до краев.
Richard dashed at it again.	Ричард бросился к ней снова.
"What I came to ask is, whether you would have the kindness to try what you could do" (what an infamous shame to have to beg like this!) "do to save-do to ensure-whether you would have the kindness" It seemed out of all human power to gulp it down.	- Я пришел спросить вас, не будете ли вы так любезны и не попытаетесь ли сделать то, что можете (какое неслыханное унижение быть вынужденным просить так!)... что можете сделать, чтобы спасти... чтобы уберечь... не будете ли вы так любезны... Казалось, что проглотить это превыше всех человеческих сил.
The draught grew more and more abhorrent.	Содержимое чаши становилось все более и более отвратительным.
To proclaim one's iniquity, to apologize for one's wrongdoing; thus much could be done; but to beg a favour of the offended party-that was beyond the self-abasement any Feverel could consent to.	Признаться, что ты был неправ, просить прощения за совершенный проступок - это еще куда ни шло. Но просить милости у того, кому ты нанес обиду, - это уже было таким самоуничижением, на какое ни один Феверел не мог бы ни за что согласиться.
Pride, however, whose inevitable battle is against itself, drew aside the curtains of poor Tom's prison, crying a second time,	Гордость, однако, которой неизбежно приходится вступать в борьбу с самой собою, снова раздвинула перед ним завесу: глазам его предстала тюремная камера и в ней несчастный обездоленный Том, - и снова вскричала: