Ольга Токарчук - Веди свой плуг над костями мертвых

Но она меня не слушала, может, даже и не слышала. Ее взгляд не желал останавливаться на мне. Разнервничавшись, я захлопнула дверь котельной и теперь стояла по ту сторону, прислушиваясь. Слышала только шелест, нечто похожее на шорох Мышей или Короеда в дереве.

Я вернулась на диван. И только я проснулась утром, как все это мне вспомнилось.

Казалось, Матога был создан для одинокой жизни, так же, как я, но одиночество каждого из нас никак не сочеталось с другим. После этих драматических событий жизнь продолжалась по-старому. Приближалась весна, поэтому Матога упорно стал наводить везде порядок и в несомненном уюте своей мастерской уже готовил различные Орудия, которыми вскоре начнет портить мне жизнь — например, электропилу, секатор и ненавистную для меня вещь — косилку для травы.

Иногда я замечала его худую, слегка сутулую фигуру во время моих ежедневных ритуальных обходов, однако всегда издалека. Как-то даже помахала ему с горки, но он не ответил. Может, не заметил меня.

В начале марта со мной произошел очередной Приступ, невероятно докучливый, и мне на мгновение мелькнула мысль, чтобы позвонить Матоге или доковылять до него и постучать в дверь. В печи погас огонь, а у меня не хватало сил спуститься вниз. Поход в котельную никогда не относился к приятным вещам. Я пообещала себе, что когда мои клиенты приедут летом в свои дома, скажу им, что, к сожалению, в дальнейшем я больше не возьмусь за эту работу. И возможно, это последний год, когда я здесь живу. Может, до следующей зимы мне придется вернуться в свою маленькую квартиру на улице Тюремной во Вроцлаве, у самого университета, откуда можно часами наблюдать, как Одер, будто гипнотизируя, упорно катит свои воды на север.

Хорошо, что меня навещал Дизь и разжигал огонь в этой старой печи. Возил с поленницы тележкой дрова, пропитанные мартовской сыростью. Они давали много дыма и мало тепла. Из банки соленых огурцов и каких-никаких овощей умел сварить вкусный суп.

Несколько дней я лежала, подчинившись своему взбунтовавшемуся телу. Терпеливо переносила онемение ног, и это невыносимое чувство, будто они горят огнем. Мочилась красным и, уверяю вас, что унитаз, заполненный красной жидкостью, производит ужасное впечатление. Заслоняла окна, потому что не могла стерпеть яркого мартовского света, который отражался от снега. Боль терзала мой мозг.

У меня есть некая собственная Теория. Произошла ужасная вещь, а именно то, что мозжечок был неправильно соединен с мозгом. Возможно, это крупнейший сбой в нашем программном обеспечении. Кто-то нас плохо спроектировал. Поэтому мы подлежим замене. Если бы наш мозжечок соединялся с мозгом правильно, мы обладали бы исчерпывающими знаниями о собственной анатомии, о том, что происходит внутри нашего тела. О, говорили бы мы себе, у меня в крови упал уровень калия. Третий шейный позвонок какой-то напряженный. Периферическое кровяное давление сейчас низкое, надо двигаться, а после вчерашних яиц под майонезом уровень холестерина вырос, поэтому следует учитывать, что мы едим.

У нас есть это наше тело, обременительный груз, и, собственно говоря, мы ничего о нем не знаем и нуждаемся в различных Орудиях, чтобы узнать о самых естественных процессах. Разве это не возмутительно, что когда в последний раз врач хотел проверить, что происходит в моем желудке, то назначил сделать гастроскопию? Мне пришлось глотать толстенную трубку, и только с помощью камеры можно было разглядеть, что же там в нем такое. Единственное грубое и примитивное орудие, которым нас одарили, чтобы хоть как-то компенсировать неудобства, это боль. Ангелы, если они, конечно, существуют, видимо, хохочут до умопомрачения, глядя на нас. Получить тело и ничего о нем не знать. Без инструкции по эксплуатации.

К сожалению, погрешность была допущена уже с самого начала, так же, как другие ошибки.

Однако хорошо, что у меня изменились часы сна; я засыпала на рассвете и просыпалась после полудня, может, это была естественная защита от дневного света, ото дня вообще и всего, что с ним связано. Я просыпалась, а может все это происходило во сне, и часто слышала шаги Девочек на крыльце, их топот, и мне казалось, что все, что произошло за последнее время, было страшной галлюцинацией, вызванной лихорадкой. И это были замечательные минуты.

В полусне я также думала о Чехии. Появлялась граница, а за ней эта замечательная, ласковая страна. Все там озарено солнцем, позолочено светом. У подножия столовых гор, которые, казалось, выросли только для красоты, поля дышат спокойствием. Дороги прямые, потоки чистые, а в отрядах возле домов пасутся Олени и Муфлоны; к комбайнам привязывают звонки, чтобы слегка отпугивать и отгонять на безопасное расстояние Зайчат, которые носятся во ржи. Люди не спешат и не соревнуются между собой во всем. Не гонятся за химерами. Им нравится жить так, как есть, радоваться тому, что они имеют.