Петер Хакс: Фредегунда

Король по милости своей позволил
Мне возвратиться из монастыря.

Нет, никогда. Быть может, так и было.
Но права у него такого нет.

Запрещено толедским соглашеньем.

Вот именно. А вам оно знакомо?

Весь свет об этой клятве говорит.

Вот именно. А вы, дитя, вот этой
Особе кем приходитесь?

Она
Приходится мне родственницей дальней.

Я вас прошу, скажите эту клятву!

Так слушайте, в чем поклялись послы,
Прибывшие из королевства франков
Просить моей руки, когда в Толедо
Отец мой на ристалище их принял.
Они же, преклонив пред ним колени…

Я прямо вижу, как они стоят,
Подняв ладони для присяги вверх.

За дочерью король Атанагильд
Дает, в знак уваженья к ней, в приданом:
Чеканных золотых монет в мешках
Непересчитанных, возами – девять.
К сему телега утвари бесценной
Из серебра и прочего металла,
Что предками завещана была
Ему в наследство от испанских готов,
И той, что он добыл в походах славных,
И той, что прислана была как дань
От покоренных стран, земель, народов.
За это Хильпрехт, франков государь,
Клянется клятвою необратимой
Исполнить следующее: пять земель
Вблизи Испании, как то: Бордо,
Лимож, Кагор, Беарн и Сьютат
Он отдает как выкуп за Галсвинту.
Наследницей Галсвинты назначает
Ее сестру Брунгильду, каковая
По старшинству является второй.
А сверх того, чтоб тяжкие грехи
В богоугодном браке отмолить,
Клянется отослать в монастыри
Своих наложниц и супруг фальшивых –
Предмет телесной похоти безбожной,
С которыми привык он тешить плоть
Пусть в христианском, но и диком браке…

Здесь вас касается.

Теперь конец!

Ужасный пункт о Фредегунде?

Да.

Сугубо же обязан он расстаться
С виновною пред всеми Фредегундой,
О ком из всех наложниц короля…

Сожительниц.

Вы знаете всю клятву?

Хочу ее из ваших слышать уст.

… Позорная идет по свету слава.
Происхожденья самого дурного,
Она в себя впитала адский яд,
Так что земля желтеет, как шафран,
Едва она ногой ее коснется.
И каждый, кто печется о душе,
Пусть лучше поцелуется со смертью,
Чем ласки Фредегунды принимать.
Так присягали франкские послы,
Колени преклонив под небесами.
И отроки, и старцы, и мужи,
Посланцы Хильпрехта при белых жезлах
Огромных, словно палицы, все сваты.
И Господа безоблачное ухо
Внимало их присяге с высоты.

Никто не слышал лучшего обета,
Никто не присягал вернее.

Правда?
А самое хорошее – в конце.

А это – не конец? Там есть приписка?

Приписку я придумала сама.
На всякий случай. Сваты повторили
Слова приписки точно вслед за мной.

Приписка. Черт возьми. О чем она?

О том, что мы в свидетели зовем
Святого Мартина. Коль сдержим клятву,
Пускай святитель нас благословит.
А если мы обет нарушим брачный,
Пусть он нас проклянет и пусть положит
Предел соблазну всякому и скверне,
Что в нас кипит и волю ослабляет.
Ведь каждому известно, что святой
На острове пустынном, полном змей,
Однажды очутился, и тогда
Он в землю вбил монашеский свой посох
И к Господу воззвал, сказавши змеям:
«Пусть половина вас ползет досюда,
Другая же останется со мной».
И змеи перед посохом застыли.

Да, королева, это хитрый пункт.

Не каждый в государстве этом честен,
Но я-то знаю: Мартина чтят все.

И есть у продолженья продолженье:
Когда, свершивши чудо, добрый пастырь
Вернулся в Тур, в родной епископат,
Сказал он грустно: змеи мне послушны,
А люди даже слушать не хотят.