Наталья Тимофеева - Щемящей красоты последняя печаль

Белый ветер заплетает
Зимний сон веретеном,
Снег на вороте не тает
И скрипит под сапогом.
На крылечке белый ворох,
А колодец, как сугроб.
Окна все в пушистых шорах.
Подбородок нос и лоб
От мороза покраснели,
И, коленками звеня,
Я мечтаю о капелях,
Снег ногами бороня.
А морозные узоры,
Обрамившие стекло,
Словно ставенные створы,
За которыми — тепло.
Пальмы хрупкие кристаллов
Так блистают и горят,
Будто россыпью опалов
Утро вышило наряд.

Гладью стежков звездопада
Август зашьёт небосвод,
В яблочной тяжести сада
Лунная проседь мелькнёт,
Высветит глянец фарфора
Долу поникших плодов,
Неповторимость узора
Веток и тёмных листов.
В шёпоте ночи бездонной
Мне утонуть не впервой,
В заводи млечности сонной
Встретить уют и покой.
Сердцем внимаю пространству,
Где в мимолётности лет
Нет суеты самозванства,
Алчной настырности нет.
Гладью стежков звездопада
Вышит ночной небосвод.
Мне и желаний не надо,
Пусть всё идёт, как идёт.

Пушистые заснеженные ветви
Над схваченной у берега рекой.
Ещё бежит, волнуется Неретва,
Свой ледяной предчувствуя покой.

Ужи уснули, змеи и лягушки,
Найдя в корнях от холода приют,
А на лесной белеющей опушке
Лишь ветры гнёзда из снежинок вьют.

Летит, летит сонливое пространство,
Миротворит простуженною мглой
Своё пустое призрачное царство
И воды речки в корке ледяной.

Какая красота сквозит
Здесь, в этой скудости осенней,
Когда чащобы голой вид,
Как облик скромной девки сенной:
Не в золоте, не в жемчугах,
А всё же хороша собою,
Проста, негромка, и пропах
Её убор землёй родною.
Хоть растрепались волоса,
Есть свежесть в молодом дыханье,
И вьётся русая коса
Берёз в спокойном колыханье,
А елей яркий сарафан,
Да сосен гордое оплечье,
Скрывать не призваны изъян
Или нежданное увечье, —
Всё здесь в гармонии, в ладу
С самой собой и небосводом,
И отражается в пруду,
Как в зеркале, моя природа.
Лишь ленты быстрые дорог
Ложатся серым окоёмом
Вокруг её озябших ног,
Да мнут ковёр травы у дома…

Когда разливаются реки морями,
И тонут в воде заливные луга,
А люди снимаются с мест деревнями,
В стихии весенней предвидя врага,

Люблю предвкушение налитой почки,
Что, листик в коробочке клейкой храня,
Расселась, как нота, на веточке-строчке
И ветру кивает, что мчит, гомоня.

Ах, ветер, проказник, шальной недотрога,
Порывистый странник, повеса небес,
Ты мечешь солому из старого стога,
Дыханьем склоняя простуженный лес,

И будишь его своей песней негромкой…
Волнующим запахом свежей травы
Простор овеваешь и, весело скомкав,
Гоняешь клубки прошлогодней листвы.

Когда молодеет весною природа,
Волнующих соков приветствуя шум,
Люблю синеву моего небосвода
И ясность его оживающих дум.

Связующая нить меж небом и землёй,
Летящего дождя серебряная пряжа
Баюкает меня и в тишине ночной
Смывает с крыш домов вчерашний дым и сажу.

В шуршании его есть призрачный уют,
Своею пеленой он укрывает плотно
Деревья за окном и мой глухой закут,
И я его ноктюрн вновь слушаю охотно.

А если до утра продлится этот дождь,
Туманная заря меня будить не станет,
Напьётся досыта несеянная рожь,
И у меня в саду гвоздика не увянет.

Крутит старый шарманщик,
Не спеша, рукоятку,
И танцует и вьётся,
И кричит балаган…
Этот добрый обманщик
Разложил по порядку
Судьбы мира. Смеётся,
Продолжая обман.
На плече примостилась
У него обезьянка,
Повторяет гримасы
Недалеких гуляк…
Что-то сильно продлилась,
Затянулась гулянка.
На небесной террасе
Крутит ручку чудак…

Крестила меня бабушка от папеньки тайком,
Но он на ленте крестик мой увидел над горшком.
Сорвал, оставив полосу на шее у меня,
И выбросил на улицу, не дожидаясь дня.
Искали крестик засветло, искали — не нашли,
Наверное, затоптанный, он утонул в пыли.
А жизнь отцу дочерняя осталась не видна,
Ах, жаль, он у меня один и жизнь моя одна, —
Нескладная, жестокая, в пол неба тёмный крест,
И сердцу о родителях грустить не надоест.
Оно несёт без устали толчками кровь — руду…
Аль не запнётся папино хотя бы раз в году?
Да нет, зачем печалиться, ведь бабка я сама
И у меня, как у него, седая голова.
Но чувствуют по-разному родные и, подчас,
Родня совсем не кровная сильнее любит нас.
Чужие любят бережней, когда не ждут наград,
Вот, правда, мне от этого труднее во сто крат.
Ах, если б только можно было что-то позабыть,
Крестильный крест водицею святою покропить!