Адам Мицкевич - Стихотворения. Поэмы

Асессор, выронив бокал, нагнулся низко,
Взглянул на юношу глазами василиска.
Асессор ростом мал и хоть невзрачен с виду,
Однако же умел ответить на обиду.
На сеймиках, балах все перед ним дрожало, —
Еще бы! Не язык был у него, а жало!
Шутил ехидно он, но так умно и кстати,
Что взял бы Календарь те шутки для печати!
Привык командовать, богатым был он с детства,
Но промотать успел именье и наследство
В те давние года, когда вращался в свете.
Теперь служил, хотел он роль играть в повете.
Охоту обожал, не знал другой забавы,
Напоминал ему заветный рог облавы
Былые времена, когда он был богатым
И псарни лучшие держал под стать магнатам.
Осталось две борзых, и вот, на смех округи,
Пытаются отнять у Сокола заслуги!
Тут усмехнулся он, поглаживая баки,
Вступился вежливо за честь своей собаки:
«Борзая без хвоста как шляхтич без усадьбы,
Бесхвостие порок, и мне хотелось знать бы,
За что же вы его достоинством зовете?
Вы лучше тетушку спросите об охоте;
Хотя она гостит недавно в Соплицове,
В столице век жила и ей охота внове,
Но лучше молодых в ней знает толк, — с годами
Приходит опытность, вы убедитесь сами!»

Тадеуш задрожал, как громом пораженный,
Хотел протестовать, но, языка лишенный,
Глядел со злобою, уже вскочил в задоре,
Но вовремя чихнул два раза Подкоморий.
Все крикнули: «Виват!» Ответил он поклоном
И, табакерку взяв, раскрыл ее со звоном.
На ней алмазами осыпана оправа
С изображением монарха Станислава;
Подарок короля — отцовское наследство,
Для Подкоморья был святыней с малолетства.
Тем звоном подал знак, что просит он вниманья,
Все смолкли, и никто не нарушал молчанья.
«Панове, — он сказал, — не место здесь раздорам,
Луга, поля, леса — единственный наш форум!
Я дома не берусь решать дела такие,
На завтра отложу, пусть отдохнут борзые,
И выступать истцам сегодня не позволю.
Перенеси процесс на завтра, Возный, в поле!
К тому же завтра Граф прибудет с егерями,
И мой сосед Судья поедет вместе с нами,
И пани с паннами, и пани Толимона;
Там качества борзых проверим несомненно.
Поможет Войский нам и делом и советом». —
Попотчевал его он табаком при этом.

В другом конце стола, не говоря ни слова,
Паи Войский жмурился и хмурился сурово;
Он ни одной борзой не отдал предпочтенья,
Хоть спрашивал уже кой-кто его сужденья,
Не пил, хотя ему палили в чарку водку;
И медлил поднести к ноздрям своим щепотку.
Понюхал и чихнул. Чох повторило эхо.
Качая головой, заговорил Гречеха:
«О чем вы спорите? Понять могу едва ли…
И что б великие охотники сказали
Про этот жаркий спор из-за хвоста собаки?
Стыдитесь, шляхтичи, чуть не дошли до драки.
Воскресни Рейтан, он от этакого вздора
В могилу бы сошел, не выдержав позора!
Ну что подумал бы пан Неселовский, други,
Владелец лучших свор и первый пан в округе?
Сто сорок егерей в его именье панском
И сто возов сетей при замке Ворончанском;
Но сиднем он сидит, не ездит на охоту,
Сказал бы, сколько лет, да сбился я со счету!
Бялопетровичу и то он шлет отказы,
Охота для него не детские проказы!
А русаков травить, не оберешься срама!
Пан Неселовский так в лицо вам скажет прямо!
В былые времена, на языке стрелецком
Кабан, медведь и волк звались зверьем шляхетским,
Зверье другое же стрелять зазорно панству,
Пан уступал его дворовым и крестьянству.
А дробь насыпать в ствол — неслыханное дело!
Двустволка бы сама того не потерпела!
Держали мы борзых; случалось после лова
Охотникам в пути наткнуться на косого,
Тогда спускали их, и, припустив лошадок,
Скакали малыши, таков уж был порядок!
Смешила стариков мальчишеская смелость…
Когда ж я слушал вас, мне плакать захотелось!
Не тратьте даром слов, на травлю приглашая,
Останусь дома я — потеря не большая!
Пан извинит меня за то, что не лукавлю,
За то, что не пойду, как мальчуган, на травлю:
Зовусь Гречехою; от царствованья Леха {250}
На зайца ни один не хаживал Гречеха!»

Смех заглушил слова. Все зашумели вскоре,
И встал из-за стола достойный Подкоморий.
Он самый старший здесь и возрастом и чином,
Проходит, кланяясь и дамам и мужчинам;
Ведет жену его учтивый пан Соплица,
Л перед ними ксендз, успевший помолиться;
С красавицей своей спешит Тадеуш следом,
А дочка Войского идет с Законоведом.

Тадеуш хмурился, сгорая от досады,
Он все припоминал застольные тирады
И сам понять не мог, что так его задело
В речах Асессора? Пустяк, пустое дело,
Но слово «тетушка» жужжало прямо в ухо,
Как неотвязная, назойливая муха!
Хотел он Войского порасспросить об этом, —
Старик, наверно, знал, — искал его, но где там!
Он, встав из-за стола, тотчас ушел с гостями,
Заняться должен был домашними делами:
Ночлег готовили в дому для именитых,
Старик раздумывал, как лучше разместит их;
А молодежь повел на сеновал Тадеуш,
Но от забот своих не мог уйти он, где уж!