Адам Мицкевич - Стихотворения. Поэмы

Тадеуш в двадцать лет еще не видел света,
Он с детства в Вильне жил, но, несмотря на это,
Воспитывал его ксендз-воспитатель строго,
В суровых правилах и в почитанье бога.
Домой вернулся он еще неискушенный,
Неизбалованный, — но, радостей лишенный,
Мечтал свободою упиться без помехи
И, наконец, вкусить запретные утехи.
Ну, словом, всласть пожить под дядюшкиным кровом!
Знал, что хорош собой, к тому ж он был здоровым,
Как все в его роду, был истинный Соплица.
Здоровьем родичи могли бы похвалиться:
Все были крепыши, отлично фехтовали,
В науках, может быть, немного отставали.

Гордиться юношей могли бы смело предки;
Отличный пешеход, да и наездник редкий,
К наукам, правда, он не чувствовал влеченья
(Хоть денег не жалел Судья на обученье),
Зато он фехтовал не хуже офицера, —
Прельщала юношу военная карьера,
Что завещал отец. Послушный отчей воле,
О барабане он мечтал, скучая в школе.
Но вызвал дядюшка Тадеуша в поместье,
Писал, что, мол, пора подумать о невесте,
К хозяйству приступить, а там и справить свадьбу,
Деревню обещал, а позже — всю усадьбу.
Все добродетели Тадеуша особо
Соседка взвесила, она глядела в оба,
Тотчас заметила, что незнакомец строен,
Высок, широкоплеч, внимания достоин,
Что, встретив взгляд ее и вспыхнув, точно пламя,
Сам ей в лицо впился горящими глазами, —
Две пары жарких глаз при вожделенной встрече
Горели яростно, как в божьем храме свечи.

Вот по-французски с ним заговорила мигом, —
Из школы прибыл он, не чужд, наверно, книгам!
О модном авторе спросила, каждым словом
Пыталась побудить его к ответам новым.
О живописи с ним заговорила смело,
О танцах, музыке, все знала, все умела!
Когда же в ход пошли гравюры и пейзажи,
От мудрости такой остолбенел он даже!
Не издевается ль красавица немного?
Дрожал он, как школяр под взглядом педагога.
Но этот педагог красивый и нестрогий…
Соседка, угадав предмет его тревоги,
Тотчас же завела беседу с ним попроще:
Об их житье-бытье, о поле, доме, роще,
О том, как надо жить, чтоб не скучать в именье,
Какое бы найти получше развлеченье.
Едва оправившись от первого испуга,
Он отвечал смелей, и поняли друг друга.
Теперь она над ним подшучивала мило,
Три хлебных шарика на выбор предложила.
Он ближний шарик взял, лежавший на салфетке,
Что не понравилось второй его соседке;
Смеялась женщина, не объяснив секрета,
Кого касается счастливая примета.

В другом конце стола, где гомон был неистов,
Поклеп на Сокола затронул соколистов.
Бранили Куцего, на спорщиков насели,
И за столом уже последних блюд не ели.
Все пили, повскакав и ссорясь меж собою.
Юрист, как на току глухарь, без перебоя
Доказывал свое, упрямцев атакуя,
Жестикулировал, безудержно токуя
(Встарь адвокатом был нотариус Болеста
И обойтись не мог без красочного жеста!).
Вот руки выгнул он, к бокам прижавши локти,
И пальцы вытянул, — их удлиняли ногти, —
Изображал борзых и вдруг, теряя разум,
Как закричит: «Ату! Собак пустили разом!
Вмиг сорвались они и вместе промелькнули,
Как из двустволки две стремительные пули!
Ату! А заяц — шмыг! И в поле — мах скачками!
А псы за ним! — Юрист все пояснял руками,
А пальцы своре псов искусно подражали. —
Борзые — хоп! за ним! От леса отбежали.
Тут Сокол вырвался, а он кобель горячий…
Я знал, что Соколу не справиться с задачей!
Ушастый не простак, он разгадал уловки
И в поле утекал. Видать, зайчина ловкий!
Едва почувствовав погоню за собою —
Направо кувырком, а псы за ним гурьбою!
Вдруг он налево — скок! И в чащу изловчился,
Налево! Псы за ним. Мой Куцый отличился
И цап!» — Рассказчик тут передохнул впервые,
А пальцы по столу бежали, как борзые.
«Цап!» — закричал Юрист над ухом нежной пары,
Как будто обухом хватил их спорщик старый.
От изумления, а может, от испуга
Отпрянули они тотчас же друг от друга,
Как две верхушки лип, грозой разъединенных.
Разъединились вдруг и руки у влюбленных
С такой поспешностью, как будто обожгло их;
Румянец запылал на лицах у обоих.

Тут, замешательство желая скрыть словами,
Промолвил юноша: «И я согласен с вами,
Ваш Куцый — славный пес, а хороша ли хватка?» —
«Еще б не хороша! Охотничья повадка!»
Тадеуш очень рад, что Куцый без порока!
Превозносить его он стал весьма высоко
И сетовал на то, что с первого, мол, взгляда
Не мог он оценить достоинств всех как надо.