Винс Флинн - Наемник

Сайед повернулся, чтобы посмотреть на Ради.

– Ты ставишь под сомнение мою способность заставлять людей говорить правду?

– Никто из нас не идеален.

– Так ты думаешь, что американец нас обманывает? Что его появление здесь – это часть грандиозного плана американцев захватить Бейрут?

– Я ничего такого не говорил.

– Говорил, и не раз. – Оглянувшись на лидера «Исламского джихада», Сайед сказал: – У нас недостаточно информации, чтобы понять, что происходит на самом деле. Это может быть кто угодно, но, основываясь на известных нам фактах, необходимо признать, что Иванов находится в первых рядах подозреваемых.

– И что нам делать? – спросил Бадредин.

Сайед мгновение подумал и ответил:

– Пусть приезжает в Бейрут, но держите глаза и уши открытыми, чтобы узнать как можно больше.

Мугния почесывал бороду, обдумывая сказанное.

– Бейрут – наша крепость. Предупредите людей в доках и аэропорту. Я хочу знать обо всем, что покажется им подозрительным. Американцы, русские, евреи… мне все равно.

– И еще следует поставить в известность наших союзников, – сказал иранец. – Все должны соблюдать максимальную осторожность, пока мы не будем точно знать, что происходит.

– Согласен, – сказал Мугния. – Очень аккуратно предупредите наших людей в Европе. Особенно тех, кто имел связи с Шарифом. Пусть попытаются узнать, кто развязал против нас войну.

Это было правильное решение, но Сайед хотел добавить еще кое-что.

– Однако не следует никому говорить про деньги. По крайней мере, пока.

Все собравшиеся на совет по очереди кивнули, как он и ожидал. Они были слишком горды, чтобы открыто признать, что их обманули и украли у них большую сумму денег.

Цюрих, Швейцария

«Гольфстрим 450» приземлился в Международном аэропорту Цюриха и направился к заправочной площадке, а не к таможне. В полетном листе говорилось, что он совершил посадку, чтобы заправиться перед тем, как следовать дальше в Кувейт. Грузовик уже ждал; один из рабочих начал разматывать шланг, другой, в голубом комбинезоне, подошел к фюзеляжу и трижды ударил ладонью по боку самолета. Через секунду открылся люк и был спущен трап. Мужчина в комбинезоне быстро взбежал по ступеням наверх и нажал на кнопку, чтобы поднять трап и закрыть люк. Он проверил дверь в кабину экипажа и направился в салон.

Харли снял бейсболку и сел на одно из двух открытых сидений напротив Айрин Кеннеди, так, что их разделял столик.

– Доброе утро. – Он постучал пальцем по толстой папке, лежавшей перед аналитиком отдела борьбы с терроризмом. – Полагаю, это мне.

Кеннеди придвинула папку к себе поближе и ответила:

– Но сначала нам нужно кое-что обсудить.

– Давай побыстрее, потому что у меня расписание, которого я должен придерживаться, и нам нужно снова поднять тебя в воздух, прежде чем таможенники сунут сюда свои любопытные носы.

Айрин кивнула, как будто хотела сказать: «Хорошо».

– Какова окончательная сумма в долларах? – спросила она.

– Ты о чем?

– Тебе прекрасно известно, о чем я.

– А… об этом. – Харли огляделся по сторонам, как будто складывал в уме числа. – Полагаю, где-то около… – Он показал ей четыре пальца одной руки и пять другой. – Приблизительно, конечно. Довольно много денег уплывает по дороге. Разные выплаты и все такое.

– Ты уверен? – спросила Кеннеди, которая ни секунды не сомневалась, что он врет.

– Айрин, если честно, это наши с Томом дела, которые тебя совершенно не касаются.

– Томас хотел, чтобы я спросила тебя лично, поскольку ты панически боишься пользоваться телефоном.

– Проклятье, ему прекрасно известно, почему я не пользуюсь телефоном. По той же причине, что и он.

– Верно… но он все равно хочет знать.

– Почему? – спросил Стэн.

– Он думает, что ты его обманываешь.

Харли рассмеялся. Стэнсфилд отлично знал, что он никогда не станет сообщать ему официальные цифры. Чтобы проводить тайные операции, которые ему поручали, Харли требовался доступ к деньгам.

– Дорогая племянница, мне кажется, ты либо слегка искажаешь истину, либо пытаешься блефовать. Итак, что же на самом деле?

Кеннеди внимательно посмотрела на него и криво улыбнулась, недовольная тем, что он ее раскусил.

– Немного того и другого, думаю.

– И почему же ты пытаешься сунуть свой симпатичный носик туда, где ему нечего делать?

– Потому что наступит день – надеюсь, не слишком скоро, – когда ты и Томас умрете, и кому-то придется разбираться с путаницей, которую вы оставите после себя.