Чайковская - Unknown

– Куда? – Тессетен стоически вытерпел бурное приветствие хорошо

выспавшегося волка.

– А кто ее знает! – вставила Ормона. – Колодец пустой!

Последней распрямилась Танрэй с фонариком в зубах. Тессетен не выдержал

последнего испытания и фыркнул от приступа хохота. Юная жена Ала приняла

его смех на свой счет и, кажется, не только смутилась, но и слегка обиделась.

Она вообще очень настороженно отнеслась к гостям. Всё верно – это от

разочарования. Она рассчитывала увидеть другого человека на месте приятеля

мужа – такого, каким придумала его богатая фантазия трепетной ученицы

Новой Волны, под стать красавцу-Алу.

– Позавчера снова было землетрясение, а сегодня я обнаружил, что там сухо.

Наверняка это связано.

Танрэй с уважением взглянула на супруга, ничего не понимая в его научных

изысканиях, но безоговорочно уверенная в авторитете Ала. Сетен на всякий

случай припрятал снова проступившую улыбочку: ему не хотелось смущать эту

девочку. И тут она опомнилась, всплеснула руками:

– Завтракать пора, мы все вас ждали! Идемте на ассендо, там всё готово!

Она повернулась идти, но Тессетен ловко поймал ее за рукав:

– Танрэй!

Она опустила ресницы, не в силах выдерживать ироничности его тяжелого

взгляда.

– А «вас» – это кого?

Девочка округлила глаза, нерешительно указала пальцем в его сторону, а потом

оглянулась за поддержкой к смеющемуся мужу и совсем смутилась, наткнувшись на улыбочку Ормоны.

– «Тебя», – подсказал Сетен. – Хорошо? Договорились?

Танрэй кивнула, вздохнув с облегчением, когда он ее оставил в покое.

По дороге к дому Тессетен мимоходом тоже заглянул в пересохший колодец.

Да… Жаль… Родители говорят, что на протяжении многих столетий здесь была

самая вкусная и чистая вода в Эйсетти. Всё меняется, всё исчезает – и, вроде, как-то по мелочам, но до того досадно!

Они поднялись на самый верхний этаж дома, где был выход на ассендо –

неширокую плоскую площадку, закрепленную на высшей точке сфероида.

Когда-то давно они с Ормоной любили здесь болтать, встречая зарю, провожая

Саэто или наблюдая ночью за звездами. Тогда Сетен еще не устал убеждать

себя, будто счастлив и радуется жизни – и в те минуты всё было так, как ему

казалось. Или так, как он хотел чтобы казалось.

Волк пошел с ними и улегся в тенек под круглым столом. Эйсетти был как на

ладони, от озера до гор, стеной окруживших часть столицы и по сей день

охранявших приполярные зоны от слишком сильных ветров. Только благодаря

горам и множеству горячих гейзеров Оритан еще жил, и в положенный срок

сюда являлись весна и лето.

– Красиво, – спокойно и серьезно произнесла Ормона, подходя к тонким

перильцам по окружности ассендо.

Ее взгляд скользил по белоснежным постройкам города, но сквозила в нем

прощальная тоска и затаенная боль скорой ностальгии. На миловидном личике

Танрэй отобразилось сочувствие. Нашла кому сочувствовать, юная глупышка, подумал Сетен.

Он отвернулся, сел за стол и принялся заглядывать под крышки, спасавшие еду

от птиц и насекомых:

– Так что это у нас – поздний ужин или ранний завтрак?

– Несвоевременный обед, – сказал Ал, деловито беря приборы.

Ормона услышала и рассмеялась не бог весть какой остроте. Но это ведь сказал

сам Ал! Сетен снова сдержал ухмылку.

– Ну и как твои аграрные увлечения? Не надоело? – продолжала она, садясь

рядом с мужем, в точности напротив Ала.

Тот повертел рукой – мол, так-сяк.

– И что тебя в ботанику понесло… – подивился Тессетен.

– Я же не стал спрашивать, что тебя понесло в экономисты!

– Ну ты сравнил! То ли дело – в наше время безделушки ваять или заниматься

тем, что необходимо всем. А чем астрофизика тебе не угодила?

– Когда это я говорил, что она мне не угодила? Одно другому не мешает. Сам

же знаешь древнюю мудрость: все, что на земле, – это отражение небес.

Танрэй молча слушала их спор, но беспокойная Ормона так и не позволила ей

отсидеться в сторонке.

– А что же наша Танрэй? – спросила она, переводя смеющийся взгляд на жену

Ала. – Чем на Рэйсатру будут полезны студентки школы Новой Волны? Ты

изучаешь естественные науки? Кулаптрия?

Та покачала головой:

– Нет, я специализируюсь на языках, литературе, истории. Конечно, это не

слишком-то практичные…

– Это совсем не практичные дисциплины! – перебила ее Ормона. – Тебе бы, голубушка, пока не поздно, перейти на более полезный курс…