Чайковская - Unknown

случае, на это надеялся Дрэян.

Фирэ выскочил через несколько минут с горящим взором и раскрасневшимися

щеками.

– Я остаюсь, – буркнул он подростково ломающимся голосом.

– Но ведь мы можем уехать, братик! – почти умоляюще сказал Дрэян.

Тот шмыгнул и, пряча глаза, коротко мазнул рукой под носом:

– Слово отца – закон. Я не пойду ему наперекор. Нельзя так делать.

– Ты губишь себя, Фирэ.

– Ничего, – тот зло улыбнулся, – как-нибудь выдюжу.

– Кому и что ты докажешь? Ты пойми, он просто самодур, от него страдает

даже мама. Послушай дядю и деда!

– Я не нарушу его запрет. Ты разве не понимаешь, что если он не отпустит меня, то нам не будет пути?

– Это суеверия, братик!

– Только не с нашим отцом. Или ты забыл?

Дрэян ничего не забыл. Он даже слишком хорошо помнил, как едва не погибла

мама и как сломалась машина, в которой перед Прощанием с Саэто Дрэян хотел

сбежать на полуостров Рэйодэн к родственникам, лишь бы быть подальше от

этого деспота.

Однажды дед сказал, что родителями Фирэ по закону воплощения древних

«куарт» должны были стать северянин Сетен и его жена. Но все случилось

неправильно. Дрэян и сам иногда задумывался о том, как было бы хорошо, родись он у других, хотя насчет него дедушка ничего не говорил.

Фирэ был ужасно расстроен и готов по-мальчишески разреветься, хотя

крепился, напоминая себе, что уже слишком великовозрастен для слез и жалоб.

Дрэяну стало жаль братишку, и идея родилась сама собой.

– Поехали отвлечемся! – сказал он, хлопнув Фирэ по плечу. – А потом – по

интернатам.

Тот снова шмыгнул носом, застегнулся, надел шапку, капюшон – и оба они

вывалились в заснеженное ледяное пространство. Пар окутал их, как двух

медведей, ресницы сразу слиплись от инея, из глаз и носа потекло ручьем.

Братья прикрыли лица меховыми варежками и помчались к саням. Мотор

завелся не сразу, но вскоре они неслись по Эйсетти в сторону лётного поля, и

неприятная беседа с отцом, забываясь, осталась где-то за спиной.

Какое-то время рядом с ними бежал крупный серебристый волк, и Дрэян узнал

его: это был пес Ала. Разбивая широкой грудью сугробы, Нат летел почти

вровень с санями и отстал только на выезде из города.

Аэродром казался вымершим, только вдалеке медленно разворачивалась

небольшая спортивная орэмашина.

– Идем, познакомлю тебя кое с кем! – сказал Дрэян, выкарабкиваясь из саней.

Фирэ с любопытством пошел за ним. Он всегда больше интересовался

Самьенскими Отрогами, а Можжевеловую Низменность созерцал разве что с

вершины Скалы Отчаянных, откуда было видно всю округу до самого озера. За

всю свою жизнь он летал в орэмашине два раза, да и то из городского

воздухопорта.

Два светлых часа истекли, и Оритан опять погрузился в суровую полярную

ночь. Лишь полная Селенио грустно разглядывала Землю, окруженная свитой

мерцающих звездочек, да над горизонтом лениво переливалось слабое сияние.

Но этого было достаточно, чтобы видеть друг друга, дорогу и постройки.

Дрэян завел брата в небольшое помещение без окон и с единственной дверью.

Казалось, этот дом на две трети врос под землю и завален снегом, так он был

мал. Внутри люди в рабочей одежде сидели за большим столом и, переговариваясь, пили горячий чай. Здесь пахло машинным маслом, керосином

и… мятой.

– Пусть о вас обо всех думают только хорошее, – поздоровался Дрэян и

представил: – Это мой брат.

В ответ им помахал рукой сидящий у стены кудрявый мужчина лет под сорок.

– Да будет «куарт» твой един, – сказал он, а потом добавил для Фирэ: – Да не

иссякнет солнце в сердце твоем, Фирэ!

Тут дверь у братьев за спиной открылась и захлопнулась – торопливо, вошедший боялся выстудить комнатушку. На пороге стояла румяная девочка, с

головы до ног завернутая в толстенные зимние вещи: поверх комбинезона была

надета необъятная куртка с капюшоном, а лицо до самых глаз было завязано

пуховым шарфом. Зато сами глаза – серо-голубые, миндалевидные – лучились, словно два солнышка.

– Там все в порядке, пап! – сказала она кудрявому, а потом удивленно (или то

было совсем другое чувство?) воззрилась на Фирэ, который при виде

сверстницы замер на месте, как зачарованный. – Коорэ?!

– Фирэ, – тактично ввинтился Дрэян. – То имя вправе носить лишь рожденный в

семье Ала и Танрэй.

– А в чьей семье он рожден?

– Он мой брат, наш отец – господин Кронодан.