Владимир Некляев - Лабух

— Роман, мне кажется, вы в самом себе не имеете, где быть.

Где может быть Ли — Ли, он не знал.

— Вам не найти ее, Роман… Вы потеряли ее — и все потеряют. Она слишком большой, невероятный дар, чтобы принадлежать кому–то.

Я попытался мозги ему вправить:

— Максим Аркадьевич, ваша дочь пропала!

— Как вода сокрыта в воде, так Ли — Ли сокрыта в Ли — Ли, — изрек на это Максим Аркадьевич нечто, видимо, из китайской философии… Он, мне показалось, попивал не только тот коньяк, который от меня остался, и тихо обрадовался, что я потерял Ли — Ли, а про то, что она вообще могла исчезнуть, пропасть — и думать не думал. Или полагал, что, если Ли — Ли все потеряют, она к нему возвратится?..

Должен в конце концов живой человек у кого–то найтись.

Я позвонил от Максима Аркадьевича первой своей жене, надеясь, что к телефону подойдет Камила, но после десятого гудка трубку взяла Нина. Спросонья она долго не могла сообразить, для чего я поднял ее с постели, спросила, сообразив: «А дочь свою ты бы этак разыскивал?..» — и долго будила Камилу, которая посоветовала мне не паниковать и не искать своих любовниц у бывших жен, потому что за Ли — Ли водится такое — пропадать.

— Я вас для более простых отношений свела, — зевнула в трубку моя дочь Камила.

— Ли — Ли пропадала раньше?.. — спросил я Максима Аркадьевича. Он ответил, что каждый из нас, как только рождается, так пропадает.

— С чего вдруг пропадает?

— Потому что полезным становится для кого–то или для чего–то… Для меня, для вас… Для любви, для ненависти… Каждый пропадает из–за полезного в нем, а полезное можно отыскать во всем, поэтому не пропадает лишь то, чего нет…

— А коньяк? — налил я еще рюмку. — Вреден ведь…

— Полезен, — не согласился и выпил со мной Максим Аркадьевич. — Пьяница осознает полезность бесполезного… Радость цветка, который не вырос, поэтому невозможно его сорвать…

Я вспомнил свой беспробудный запой после развода с Мартой: и впрямь о чем–то таком я запойно думал… Ощущал тоскливо, что все полезное — прах.

— Вы разве пьяница?

— Я философ…

— Это одно и то же?

Максим Аркадьевич подумал и ответил:

— Похоже… Но не одно и то же.

— Тогда откуда вам знать, что и как понимает пьяница?

— А вот это вопрос! — подался ко мне и ухватил за локоть Максим Аркадьевич. — Вы хотя бы немного, хоть как–то представляете, какой задали вопрос?

Я никак не представлял.

— Какой?..

— Ну, какой?.. — сжимал он так мне руку в локте, что едва я высвободился, подумав: «Не для этого ли нужна ему Ли — Ли?..»

— Случайный… Можете не отвечать.

— Нужно ответить, это важно! — занервничал Максим Аркадьевич. — Только как бы попроще… — Он поставил рядышком две рюмки. — Видите, они во всем совершенно одинаковые. Но представьте, будто они мыслят… И тогда одна обязательно думает, что она не такая, как другая. Каждый думает, что он не каждый, и так оно и есть, но тот, кто постиг Дао, способен быть каждым, своим я войти в я иное… Я способен быть Ли — Ли, быть не с ней, а ею!.. Стать пьяницей, не выпивая, понимаете?..

Я даже не пытался понять и сказал:

— Что ж, дешево обойдется…

Максим Аркадьевич вздохнул безнадежно и наполнил рюмки, одна из которых думала, будто она не такая, как другая.

— Послушайте… — магнитофон щелкнул и замолк, Максим Аркадьевич переставил кассету. — Вы слышите, чувствуете, какая радость и воля?.. — Ему все же не терпелось растолковать мне что–то. — Однажды древний китайский философ, прогуливаясь по берегу реки, заметил, что радость рыбы — привольно играться в воде, а ему возразили, что он не рыба, чтобы знать, в чем радость рыбы… Что бы вы ответили на его месте?.. — И, не ожидая ответа, Максим Аркадьевич спросил по привычке своей безо всякого перехода. — Послушайте, Роман, если бы вы один, совсем одинешенек остались, что бы вы делали на моем месте?..

На это я мог ответить.

— Искал бы тех, с кем был не один.

— А разве тогда, когда вы были с ними, вы были не одиноким?..

Вдруг он не понравился мне, совсем не глянулся.

— Вы онанизмом когда–нибудь занимались, Максим Аркадьевич?

— Нет! — ответил он поспешно, хоть, конечно же, занимался. — К чему вы спросили?

— Вы похожи на член, который сам себя дрочит.

— Как это?.. — по–философски не понял Максим Аркадьевич.

— Это древним китайским способом, — сказал я, закрывая за собой входную дверь, за которой в дуэте с Полем колыхался, падал и взлетал голос Ли — Ли, искать которую среди живых я уж и не знал, где…