LibCat » Книги » Проза » Современная проза » Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты

Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию без сокращений). В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Современная проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты
Автор:
Артур Кестлер
Жанр:
Современная проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
5 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 100
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Широко известный политический роман Артура Кестлера «Слепящая тьма». Любопытна судьба этого произведения: рукопись книги, написанная на немецком языке, пропала. К счастью, уже был готов английский перевод, названный «Мрак в полдень» (по-французски роман называется «Ноль и бесконечность»).
Артур Кестлер (1905-1983) прожил сложную, исполненную трагических потрясений жизнь. Еврей по национальности, Кестлер родился в Будапеште, детство и юность провел в Венгрии, Австрии и Германии. Европейскую известность как журналист Артур Кестлер завоевал совсем молодым человеком: с 1926 по 1929 год он был корреспондентом немецкого издательского концерна Ульштайна на Ближнем Востоке, в 1929-1930-годах работал в Париже. Кестлер — единственный журналист Европы, совершивший в 1931 году на немецком дирижабле «Граф Цеппелин» полет к Северному полюсу. В середине тридцатых годов писатель предпринял большое путешествие по Центральной Азии и год прожил в Советском Союзе.
Написанный много лет назад, роман «Слепящая тьма» Артура Кестлера представляет интерес и сегодня. Он дает представление о том, как воспринимались за пределами СССР события внутренней жизни страны, какой огромный, до сих пор трудновосполнимый ущерб был нанесен сталинским террором международному престижу родины социализма и единству мирового коммунистического движения.

Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

They treated him with exaggerated respect and indulgently superior tolerance.	Они его высокомерно терпели и подчеркнуто, с тайным презрением, уважали.
When the Secretary to the legation had to report to him about a document, he made an effort to express himself in the simple terms one would use to a savage or a child.	Когда Первый Секретарь Миссии излагал суть очередного документа, он старался говорить попроще - словно с ребенком или дикарем.
Rubashov's private secretary, Arlova, got on his nerves the least; only he could not understand why she wore such ridiculously high-heeled, patent-leather shoes with her pleasant, simple blouses and skirts.	Меньше всего ему действовала на нервы Арлова, его секретарь-стенографистка; только вот никак он не мог понять, зачем ей туфли на высоченных каблуках к белым блузкам и простеньким юбкам.
It was nearly a month before he first spoke to her in a conversational tone. He was tired by dictating and walking up and down, and suddenly became aware of the silence in the room.	Он уже месяц проработал в Миссии, когда однажды, устав от диктовки и хождения взад-вперед по кабинету, вдруг заметил ее молчаливость.
"Why do you never say anything, Comrade Arlova?" he asked, and sat down in the comfortable chair behind his writing-desk.	- Товарищ Арлова, - спросил он ее, - а почему вы всегда так упорно молчите?
"If you like," she answered in her sleepy voice, "I will always repeat the last word of the sentence."	- Если хотите, - ответила она спокойным, даже чуть сонным голосом, - я всегда буду повторять то слово, которым вы заканчиваете фразу...
Every day she sat on her chair in front of the desk, in her embroidered blouse, her heavy, shapely bust bent over the note-book, with bowed head and ear-rings hanging parallel to her cheeks.	Она сидела за стенографическим столиком, склонившись к нему высокой грудью и согнув шею, так что ее серьги почти касались воротника блузки.
The only jarring element was the patent leather shoes with pointed heels, but she never crossed her legs, as most of the women did whom Rubashov knew.	Арлова не закидывала ногу на ногу, как его знакомые женщины-товарищи, но ее необычайно высокие каблуки все же немного раздражали Рубашова.
As he always walked up and down while dictating, he usually saw her from behind or half in profile, and the thing he remembered most clearly was the curve of her bent neck. The back of her neck was neither fluffy nor shaved; the skin was white and taut over the vertebrae; below were the embroidered flowers on the edge of her white blouse.	Во время диктовки он шагал по кабинету и видел то профиль, то затылок Арловой, и вот больше всего ему запомнилась ее склоненная к блокноту шея с чистой, натянутой на позвонках кожей и тонкие завитки волос на затылке.
In his youth Rubashov had not had much to do with women; nearly always they were comrades, and nearly always the start of the affair had been a discussion prolonged so late into the night that whichever was the other's guest missed the last tram home.	В юности он не интересовался женщинами: они прежде всего были товарищами, а так называемые любовные отношения возникали, как правило, после дискуссий, обычно затягивавшихся далеко за полночь, - любовь регламентировалась работой трамвая...
After that unsuccessful attempt at a conversation, another fortnight passed At first Arlova had really repeated the last word of the dictated sentence in her drowsy voice; then she had given it up, and when Rubashov paused, the room was again still and saturated with her sisterly perfume.	После неудачно начатого разговора незаметно прошло около двух недель. Первое время Арлова повторяла последнее слово законченной фразы, потом ей это, видимо, надоело, и, когда Рубашов прерывал диктовку, кабинет заполняла сонная тишина, насыщенная запахом арловских духов.

One afternoon, to his own surprise, Rubashov stopped behind her chair, put both his hands lightly on her shoulders, and asked her whether she would go out with him in the evening.	Как-то под вечер неожиданно для себя Рубашов, оказавшись за стулом Арловой, легко положил руки ей на плечи и спросил, не хочет ли она с ним поужинать.
She did not jerk back and her shoulders kept still under his touch; she nodded in silence and did not even turn her head.	Арлова не отстранилась, не повернула головы; она просто молча кивнула, соглашаясь.
It was not a habit of Rubashov's to make frivolous jokes, but later in the same night he could not forbear saying with a smile:	Рубашов не любил фривольных шуточек, но не смог удержаться и ночью сказал:
"One would think you were still taking down dictation."	"Знаешь, я было сначала подумал, что ты застенографируешь мое предложение".
The outline of her large, well-shaped breast seemed as familiar against the darkness of the room as though she had always been there.	Очертания полной груди казались ему такими знакомыми, словно та ночь была не первой.
Only the ear-rings now lay flax on the pillow.	Только арловские длинные серьги непривычно плоско лежали на подушке.
Her eyes had the same expression as ever, when she pronounced that sentence which could no more leave Rubashov's memory than the folded hands of the Piet?, and the smell of sea-weed in the harbour town:	У Арловой не изменился ни взгляд, ни голос, когда она сказала фразу, запомнившуюся Рубашову навеки, - так же как протянутые руки Мадонны и запах гниющих водорослей в порту.
"You will always be able to do what you like with me."	- Ты можешь сделать со мной что захочешь.
"But why?" asked Rubashov, astonished and slightly startled	- Почему? - удивленно спросил Рубашов; ему даже стало как-то не по себе.
She did not answer.	Она не ответила.
Probably she was already asleep.	Вероятно, уснула.
Asleep, her breathing was as inaudible as waking.	Ее дыхания не было слышно - так же, как и днем, во время диктовки.
Rubashov had never noticed that she breathed at all.	Рубашов его никогда и не слышал.
He had never seen her with shut eyes.	И никогда не видел - до первой ночи - лица Арловой с закрытыми глазами.
It made her face strange to him; it was much more expressive with shut eyes than with open.	Закрытые глаза, как ему показалось, делали ее лицо живее.
Strange to him also were the dark shadows of her armpits; her chin, otherwise lowered to her breast, stuck out steeply like a dead woman's.	Но опущенный к высокой груди подбородок придавал ей странное сходство с умершей. Странными были и темные тени под мышками -он их увидел впервые.
But the light, sisterly scent of her body was familiar to him, even asleep.	Зато аромат ее сонного тела был давно и привычно знаком.
The next day and all the following days, she sat again in her white blouse, bent over the desk; the next night and all the following nights the paler silhouette of her breast was raised against the dark bedroom curtain.	С утра и днем, много дней подряд, она, склонившись к своему столику, записывала то, что диктовал Рубашов, а ночью - много ночей подряд очертания ее высокой груди привычно прорисовывались под его одеялом.