Виктория Хислоп - Возвращение

– Ихо де пута! [77]Ублюдок! – воскликнул он, задыхаясь от переполняющего его возмущения. – Зачем ты?..

Пограничники рассмеялись ему в лицо, и Антонио, шагнув вперед, мягко взял старика за руку. По его лицу текли слезы, но он все еще кипел от ярости и был готов накинуться на обидчиков. Злиться сейчас было без толку: французов это только раззадорит, что приведет к дальнейшим издевкам. Они уже топтали сапогами драгоценную испанскую землю. Старик получил еще один тычок в спину. Если не будет больше поднимать шум, скоро окажется во Франции.

Теперь пограничники переключились на Антонио. Один из них схватился за дуло его винтовки. Жест был вызывающим и совершенно излишним, учитывая, что гора брошенного на обочине оружия и так явно указывала на то, что на территорию Франции им придется ступить безоружными. Дополнительных подсказок вроде бы и не требовалось. Антонио, не говоря ни слова, отдал винтовку.

– С чего нам их сдавать? – тихо прошипел Виктор.

– Потому что у нас нет выбора, – ответил Антонио.

– Но зачем им заставлять нас это делать?

– Потому что они боятся.

– Чего? – недоверчиво воскликнул Виктор, оглядывая окружавших его изнуренных мужчин, женщин и детей. Все стояли, сгорбившись от усталости, а некоторые еще и согнувшись в три погибели, словно огромные улитки, под тяжестью оставшегося скарба. – Как нас можно бояться?

– Они опасаются впустить в страну кучу вооруженных коммунистов, которые начнут там все под себя подминать.

– Что за безумная мысль…

Отчасти так и было, однако они оба знали, что в разрозненные ряды разбитого ополчения затесались экстремисты и что во Франции на протяжении всей войны слухи о поведении rojo сильно преувеличивались. Тех, кто ждал радушного приема, постигло только разочарование. Присутствие в Испании интернациональных бригад создало у них представление, будто они везде и повсюду могут рассчитывать на поддержку и солидарность со стороны других государств, но оно оказалось неверным. Холодная безжалостность пограничников вытравила последние остатки надежды у тех, у кого они еще могли оставаться.

За постом пограничного контроля дорога, извиваясь, спускалась к морю. Побережье было диким и скалистым, воздух – более пронизывающим, чем у них на родине. Но они шли по склону вниз, что само по себе было облегчением. Люди двигались толпой, механически переставляя ноги. Их сопровождали французские полицейские, которых раздражала неторопливость беженцев.

– Интересно, куда они нас ведут, – подумал вслух Антонио.

Ходили слухи, что французы, хоть и не горели желанием пускать их в страну, подготовили для них временное пристанище. Где бы им ни довелось приклонить голову после многодневного перехода при минусовых температурах, все будет облегчение.

По мере того как они спускались вниз, их до самых костей начала пробирать сырость. Виктор ничего не ответил своему попутчику, и оба продолжили свой путь в молчании. Они почти ничего не чувствовали от холода, и это, наверное, притупило их реакцию на то, что их теперь ожидало.

Антонио думал, что они направятся вглубь страны, оставив за спиной суровые морские просторы, но вскоре им открылся необъятной ширины песчаный пляж, простиравшийся до самого горизонта. Они увидели огромные загоны, огороженные колючей проволокой, и не сразу сообразили, что сюда-то их и вели. Но ведь это же загоны для скота, а не для людей! Кое-где заграждения уходили в море.

– Не может быть, чтобы они собирались нас тут держать… – сказал Виктор, у которого язык едва на это повернулся. Он глянул на ряд темнокожих конвоиров, которые сейчас заталкивали людей в загоны, помогая себе прикладами винтовок.

– Мы поменяли мавров вот на этих ублюдков? Пресвятая Дева Мария…

Антонио почувствовал, как в приятеле закипает гнев. У него тоже вызывало омерзение решение французов использовать свои сенегальские войска для охраны испанских беженцев. Многие из них на собственной шкуре испытали жестокость африканской армии Франко, самых лютых подразделений в составе фашистских вооруженных сил, и сейчас им чудилось, что на этих черных лицах застыло уже знакомое им безжалостное выражение.

Они не прислушивались к мольбам родственников, отчаянно желавших остаться вместе, разделяя людей по законам математики, а не милосердия. Все, что их волновало, – это как бы порациональнее рассортировать эту прорву народа, а единственным известным им способом сохранить ситуацию под контролем было поделить людей на строго равные по численности группы. Французы боялись, что их маленькие приграничные городки просто захлестнет волна беженцев, и их опасения были небезосновательны. Городок Сен-Сиприен, где проживала тысяча с небольшим человек, должен вскоре будет разместить у себя более семидесяти пяти тысяч чужеземцев, и единственным местом, которое эта коммуна могла им предложить, оказался огромный, не пригодный ни к чему участок земли прямо у моря – пляж. Такая же история произошла и в других городках дальше по побережью Кот-Вермей, в Аржелесе, Баркаресе и Сетфоне. Единственным местом, которое они смогли выделить беженцам, оказался пляж.