Виктория Хислоп - Возвращение

В один жаркий день Франсиско, пытаясь укрыться в низине от фашистов, занявших горный кряж над ними, сделал несколько удачных выстрелов по противнику, представлявшему, как выяснилось, легкую мишень.

– Этих маловато будет, надо бы еще, – прокричал Антонио.

После того как ты проживаешь недели, зная, что в любой момент можешь схлопотать пулю, а этого так и не случается, страх понемногу ослабевает. За эти месяцы на Эбро Франсиско укрепился в вере в собственное бессмертие. Антонио считал это проявлением своенравного характера его друга: чем безрадостнее становились ситуация и ее вероятный исход, тем большим оптимизмом лучился Франсиско.

– Мы уже столько всего прошли, – с воодушевлением заявил он. – Теперь нас вряд ли что-нибудь достанет. – Справившись с почти смертельной болезнью, он точно больше ничему не позволит отправить его на тот свет.

Вырыть в твердой земле окопы не представлялось возможным, и их подразделение соорудило маленькую импровизированную крепость из булыжников и валунов. Бойцам выпал редкий час передышки между артобстрелами, и они наслаждались ею в тени стены, которую сами и сложили. Устроившись в относительном удобстве все впятером, друзья сидели и курили.

– Ты на это вот как посмотри, Антонио. Франко вынужден просить помощи у немцев и итальянцев, – язвительно заметил Франсиско. – А мы своими силами сражаемся. Ну, может, русские совсем немного помогают…

– Но ты погляди, что у нас с численностью творится, Франсиско… Нас же последовательно уничтожают. Точно мух прихлопывают.

– Откуда такая уверенность?

– Может, тебе стоит просто поверить в то, что тебе говорят, – устало проговорил Антонио.

В тот день атака началась внезапно, и друзья оказались разделенными. Артиллерия била по ним с холма, и где-то с час их осыпало нескончаемым градом снарядов. Укрыться было негде, а визг пуль заглушал любые приказы. В редкие секунды тишины слышались предсмертные стоны.

Когда смерть пришла за Франсиско, боли он не почувствовал. Его буквально смело с лица земли разорвавшимся снарядом. Тело было обезображено почти до неузнаваемости. Антонио, находившийся в тот момент метрах в пятидесяти от друга, опознал его по скудным останкам: золотое кольцо, которое Франсиско носил исключительно на среднем пальце, развеяло малейшие сомнения. Хоть это и претило ему до тошноты, Антонио аккуратно стянул кольцо с чудовищно ледяной оторванной руки и положил ее возле тела. Натягивая одеяло на Франсиско, он понял, что глаза его остаются сухими. Иногда в сильном горе слезы не приходят.

Это случилось в конце сентября, и через две недели сражение закончится и для Антонио.

Смеркалось, и скоро должно было наступить затишье, которое продлится до утра.

– Уж больно здесь тихо, – сказал ему боевой товарищ. – Может, отступают.

– Не надейся, – отозвался Антонио, перезаряжая винтовку.

Он заметил движение в подлеске над ними и вскинул оружие. Не успев выстрелить, он почувствовал, как его бок пронзила резкая боль. Он медленно осел на землю, не в силах ни вскрикнуть, ни позвать на помощь, а его товарищ подумал, что он просто споткнулся об один из камней, что усеивали суровую, безлесную местность, которую они пересекали. В голове у Антонио образовалась странная легкость, появилось чувство отчужденности от происходящего. Он умер? Зачем какому-то человеку склоняться над ним и спрашивать что-то ласково и приглушенно, а что – непонятно?..

Когда Антонио пришел в себя, на него обрушилась страшная боль, мучительная настолько, что выдержать ее было ему не под силу. Боль туманила сознание, и он страшно кусал собственную руку, чтобы не взвыть в голос. Запасы хлороформа в медицинской палатке подходили к концу, и воздух там загустел от пронзительных криков. Из обезболивающих, кроме бренди, почти ничего не осталось, а все страдальцы отчаянно нуждались в болеутоляющем, шла ли речь об осколочных ранениях или об ампутации. Дни, а может, и недели спустя Антонио, словно пребывающий вне времени и места, наблюдал за тем, как его кладут на носилки и вталкивают в отделение поезда, специально переоборудованного для перевозки раненых.

Несколько позже, медленно очнувшись от этой дремоты, он понял, что находится в Барселоне, которая, хоть и была под постоянным огнем, все еще сопротивлялась Франко. Поезд вывез раненых у Эбро в безопасное место на севере, взывая красным крестом на своей крыше к милосердию бороздящих небо фашистских пилотов.