Анатолий Луцков - Африканский связной

У него состоялась через несколько дней встреча с Ляховым и он услышал обещанный им рассказ о посольстве и о его людях. Шеф даже устроил целый ужин в честь завершения важной и, что греха таить, небезопасной миссии, которая Вьюгиным была полностью выполнена.

За окном догорал желто-лимонный закат с черными силуэтами кокосовых пальм где-то далеко в просветах между высотными домами. Кондиционер ненавязчиво гудел, давая умеренную прохладу и ляховский любимый коктейль “бриз” (джин, швепс, чинзано и кружочек лимона), повторенный дважды, уже проявлял свое нескромное присутствие в организме.

— Я вам кратко обрисую личность главного представителя одной шестой суши в этой стране, то есть Чрезвычайного и Полномочного посла. Характеристика эта только для служебного пользования, дорогой Вьюгин, и разглашению не подлежит.

Вьюгин видел посла несколько раз, внешне это был типичный “восточный” человек, лицо которого, выражаясь языком книги Соловьева о Насреддине, явно не было отмечено печатью мудрости или добродетели. То, что он услышал в тот вечер от Ляхова, полностью это подтвердило.

— Посол Сапармамедов — фигура чисто декоративная, хотя сам он едва ли украшает собой посольство. Всеми посольскими делами ведает первый секретарь. Я уверен, что когда у себя на родине, где верблюжьи караваны все еще шагают по барханам, Сапармамедов возглавлял обком партии, там за него все делал кто-нибудь из секретарей поумнее. О нем рассказывали, что назначили его послом сюда чуть ли не за день до вылета в Африку, а всего за три часа до отъезда в аэропорт он попросил, чтобы ему показали на карте страну, куда он направляется и вкратце бы рассказали о ней. Вполне возможно, он даже и названия ее не слышал.

Ляхов отхлебнул из стакана, содержавшего его “бриз” с видимым удовольствием, как бы давая понять, что наслаждение этим напитком является полной противоположностью тому, о чем ему приходится сейчас рассказывать.

— Лишь однажды он проводил нечто вроде беседы со всеми сотрудниками посольства. Разумеется, говорил только он один. Он, видимо, вспомнил, что на нынешнюю должность он пришел уже будучи заведующим идеологическим отделом ЦК в своей солнечной республике. И он решил просветить своих новых подчиненных по части идеологии. О чем он говорил, вернее, читал, понять было практически невозможно: в его выступлении соревновались его трудный для восприятия на слух выговор, плачевное неумение проводить беседы и угнетающая неуловимость его мысли. В речи выделялись лишь две пары слов, которые с тягостным постоянством повторялись и поэтому их можно было выхватить из всей этой вязкой словесной мешанины. Вот они: “капыталыстыцки морал”, и это произносилось с целой гаммой оттенков неприятия и осуждения, и “социалстыцки нравствнст”, сопровождаемое улыбкой и даже блаженным закатыванием глаз. Я стал записывать, сколько раз раз он произносил эти две пары слов, дошел до двадцати, плюнул и бросил. После этого своего выступления он никаких бесед, к счастью, не затевал. Видимо, решил, что идеологическую работу он провел.

Ляхов поощрил себя хорошим глотком и сделал заключение сказанному:

— Вот я очертил вам образ и у вас теперь есть полная возможность довести изображение до конца за счет собственного идеала. Или антиидеала, это уж как вам будет угодно.

Ляхов посмотрел на Вьюгина с какой-то патриотической печалью и даже сокрушенностью, как бы скорбя по поводу несовершенства представителей дипкорпуса родной страны и тут же вполне деловито добавил:

— Имейте в виду, что Сапармамедов будет во всем поддерживать все идеи ожидаемого здесь высокого гостя, но в посольстве есть и своя оппозиция в лице советника Кницына.

Вьюгин его помнил, но никогда не разговаривал с ним, скорее, советник не удостаивал его разговора. Он ему казался немного угрюмым и необщительным, а по цвету и выражению его лица можно было допустить, что у него застарелая язва или хотя бы далеко зашедший гастрит.

Ляхов выдернул из стопки книг на столе одну тонкую и в бумажном переплете. Он показал Вьюгину название и тот прочел: “Марксистско-ленинская наука о путях преодоления отсталости африканских стран”.

— Это, как я понимаю, — сказал с усмешкой Ляхов, — настольная книга приезжающего к нам цековского работника. Он еще будет ее цитировать в своем выступлении, но и я позволю себе прочесть вслух небольшую выдержку. Вот она: “Необходимость максимальной мобилизации всех ресурсов развивающихся стран Африки возможно лишь при централизованном управлении экономикой”.