Алла Калинина - По образу и подобию

Олег к этому времени тоже уже вырос, кончил институт, женился, переехал в семью жены, но семейная его жизнь не ладилась, жена ему попалась с характером сильным, но странным и злым. Все видели это, один Семен не желал мириться с очередной неудачей, старался сгладить шероховатости своим веселым, доверчивым и открытым характером. Но даже ему это оказалось не по силам, Олег развелся и вернулся домой. Жили они теперь в отдельной квартире возле метро «Электрозаводская», полной прекрасных книг, хороших вещей. Но счастья не было. И тут Олег попал в автомобильную аварию. Он сам был за рулем и, наверное, в чем-то был виноват, но плата получилась страшная. И он и его приятельница, сидевшая рядом, получили множественные травмы, особенно лица и рук. Катя бегала в больницу к ним обоим. Подруга Олега вела себя мужественно, нормально. Но в самом конце вдруг кто-то ее надоумил, и она подала на Олега в суд за нанесение тяжких телесных повреждений. Зачем она это сделала, чего добивалась — было непонятно. Олега присудили к минимальному наказанию — году принудительных работ. И это он считал за счастье, тем более что через несколько месяцев подпал под амнистию. Но тут вдруг неожиданно заболел Семен. Какая-то дрянь поселилась у него в животе, глодала, мучила, жгла, он худел, а исследования ничего не показывали. Наконец его взяли на операцию, но было уже поздно, опухоль оказалась неоперабельной, живот зашили, ничего не сделав. Семен еще не верил в возможность катастрофы, а все уже было позади, он умирал. С каждым днем он худел, а живот его рос, в глазах металась ужасная догадка, но и надежда не оставляла его до последней минуты, он был замечательный человек.

После смерти Семена, горячо оплаканного множеством друзей и близких, для Кати все потеряло смысл и значение, ей стало скучно, неинтересно жить. У нее началась базедова болезнь, но не сумела ее сломить и прошла. Когда-то, когда она мучилась и ревновала, у нее были частые сердечные приступы, теперь и они стали редкими, она начала терять память. Когда однажды Мила попросила ее рассказать о детстве, семье, городе, где они жили, Катя с извиняющейся мимолетной улыбкой сказала: «А я все давно забыла». Она не хотела помнить, жила изо дня в день, равнодушно, как растение. Несколько лет подряд Мила забирала ее с собою на лето в деревню. Катя вела себя тихо, старалась помочь по хозяйству, ходила за Милой шаг в шаг или за руку, на ее все еще красивом лице сияла постоянная любезная улыбка. С ней в доме было хорошо, спокойно. Дети любили ее. Она даже сначала занималась с ними английским языком, но потом забыла и это. Только много позже Олег понял, что и она по-настоящему больна. Сколько мог, Олег держал мать дома, ухаживал за ней. Она начала падать, сломала шейку бедра, но и это не смогло остановить ее охолодевшего сердца, она поднялась. И тогда Олег устроил ее в больницу. В соседней палате долго угасала Милина мать Раечка, потом умерла. А Катя жила, проходила мимо своей былой подруги и не видела ее, не узнала, не заметила ее смерти. Жизнь больше ничем не обременяла ее прохудившейся памяти. Была ли в семье наследственная предрасположенность? Может, и была. Но что это меняет? Вытянуть черный билетик досталось именно им.

Теперь уже двое близких, совершенно беспомощных людей были на руках Олега, и он, когда-то балованный и легкомысленный ребенок, теперь один должен был нести этот груз. И он его нес. Как, когда оказалось, что трудолюбие, жизнерадостность, терпение его отца достались в наследство именно ему? Он не думал об этом, жил и нес свой крест, возмужал, со временем женился снова и был счастлив своей новой семьей. Но много говорить о себе он не умел.

И все-таки еще один последний вопрос оставался для меня неясным, мучил, требовал ответа. Что же произошло у Кати с Симой, правда ли, что Катя оклеветала ее, погубила, выгнала из дома? Возможно ли это?

— Так, наверное, и было, — задумчиво ответила мне Мила, и лицо ее помрачнело, — а разве у тебя на совести нет чего-нибудь такого, чего бы лучше не было? У меня, например, есть. Катя тогда была молодая, счастливая, капризная. И не желала, не умела думать о других. Но знаешь, я думаю, потом она заплатила все долги, всё искупила своими страданиями. Конечно, Симе от этого не легче, но ведь и она тоже не права. Не простила, не забыла. Наверное, надо прощать, а в нашей семье этого не умеют.

Меня разбудил телефонный звонок, звонила Вера, подруга Ксении.