Алла Калинина - По образу и подобию

— Да, мамочка, я забыл поделиться с тобой еще одной прекрасной новостью. Одна моя знакомая девица обещала через некоторое время родить мне дочку.

Марго не повернула головы.

— Это Лиля или кто-нибудь еще?

— Кто-нибудь еще, да ты ее знаешь прекрасно, это Маша.

— Не понимаю я ваших шуток, зачем же ты тогда хотел жениться на Лиле?

— Прямо даже не знаю, как тебе ответить. Видимо, это просто две не связанные между собой вещи. А впрочем, Маша тоже не хочет за меня замуж, она просто решила завести ребенка и выбрала меня в качестве подходящего производителя. Думаю, дело обстоит именно так.

— И тебе не стыдно? До чего же ты докатился, Юра!

— А что тут такого особенного? Разве это плохо, если ты хороший производитель? Вот плохой — это другое дело. А потом, я вовсе не против завести себе парочку ребятишек. Некоторые считают, что воспитывать их на стороне даже отчасти удобно, меньше хлопот, больше радости при встрече.

— Что за гадости! Не понимаю, зачем тебе надо меня морочить, дразнить, даже не знаю, как это назвать…

— Да не думаю я тебя дразнить, я тебе просто рассказываю главные события моей жизни, а ты мне почему-то не веришь.

Наконец-то Марго оглянулась, пристально посмотрела на меня своими прекрасными выпуклыми глазами, медленно пожала плечами.

— Ты хочешь сказать, что это все не шутка? Ты ждешь ребенка на стороне, будешь всю жизнь платить алименты? Но, Юра, зачем ты это сделал?

— В жизни за все приходится платить, это нормально. А впрочем, ничего здесь от меня и не зависело, все получилось случайно. Вот ты, например, ни в чем же не виновата, правда? А все равно скоро станешь бабушкой, так уж устроена жизнь.

— Ах, Юра, Юра! Да как ты можешь!

— Могу, как видишь. Пожалуй, пойду погуляю немного. Ты не возражаешь, мамочка?

Я не спеша вышел из подъезда и с облегчением сбросил с себя раздражающую тяжесть всех этих неприятных, но неизбежных разговоров, наконец-то можно было немного помолчать. Я огляделся вокруг, ничего здесь не изменилось за время моего отсутствия, разве что тополя немного поблекли, потемнели, не было уже в листве деревьев недавнего молодого голубого сверкания. Что ж, время движется, лето перевалило за середину, пора. Я вышел на улицу, и ноги сами собой понесли меня по привычной дорожке, конечно же я соскучился по Валентину. Вот и знакомый переулочек, таинственная стена с собачьим лазом. Я повернул за угол и подергал калитку. Заперто. Никогда прежде этого не случалось, неужели Валентин уехал куда-то? Я дернул посильнее.

— Кто там? — раздался тоненький голосок.

— Я к Валентину Александровичу.

Щелкнула задвижка, калитка приоткрылась немного, и я увидел высокую худенькую девочку в шортиках, черненькую, стриженую, загорелую.

— А вы — дядя Жора? Я так и подумала, нам папа про вас рассказывал. А меня зовут Валя, вы заходите, все дома, у нас сегодня праздник, потому что мы с Сашей приехали.

Я вошел во двор, и тут же из-за угла дома появился веселый, смеющийся Валентин. На шее у него сидел мальчик, очень похожий на Валю, только поменьше, лет пяти-шести.

— Ты вернулся? — приветливо спросил Валентин, ссаживая ребенка на землю. — В самый раз поспел, вот теща как раз детей привезла, ликуем. Проходи, проходи в сад…

Все было знакомое, привычное и все-таки неуловимо изменившееся от присутствия детей, а главное, от нового, прежде не замеченного мною выражения лица Валентина. Что-то в нем было раскованное, сияющее и очень естественное, впервые я заметил, что душою он не со мной — с ними. И вдруг мне стало обидно, жалко нашей ускользающей близости, на мгновение даже захотелось уйти, но остаться хотелось еще больше. Из-за стола улыбалась мне молодая, чуть старше Тамары, теща, они с Тамарой болтали, повернувшись друг к другу. Все подвинулись за столом, вот оно было и мое место. Принесли мороженое, дети завизжали от радости. И я вдруг с ужасом и обжигающим стыдом вспомнил, как осуждал Валентина и объяснял ему, почему его брак не удался. Какой осел, какая я самоуверенная ученая скотина! Да он же был самый удачливый, самый счастливый человек из всех, кого я знал, умный, сложный, противоречивый, полный сомнений и проблем, все осознающий и все-таки счастливый! Потому что решался, пробовал, делал ошибки — жил, а не сидел, над всем посмеиваясь, ни к чему не относясь всерьез, как я. А впрочем, глупо, безнадежно было пытаться разобраться в чужой жизни, все равно ничего не поймешь.

— Ну, как тебе понравились мои? — улыбаясь, спросил меня Валентин, когда мы встали из-за стола. — Правда, хороши? А как похожи друг на друга, правда?