Ивайло Петров - Избранное

— Я, — сказал дядя Мартин. — Отопри калитку!

— А кто ты такой?

— Симо. Дядя дома?

— Дома, — ответил голос и умолк.

Дядя Мартин с минуту помолчал, чтобы проверить, как подействовал на человека его обман. Он заранее досконально разведал местоположение усадьбы и родословную ее владельца, ему были известны даже имена слуг. Симо был племянник Маврикия Николаева, сестрин сын, большой мастак на всякие выдумки. Он занимался охотой, устраивал с местными крестьянами конные состязания, внося разнообразие в скучную, монотонную жизнь усадьбы. Симо вел в городе дела своего дяди, и Маврикий Николаев ценил это.

— Это ты, бай Димитр?

— Нет, — ответили из-за ворот. — Это Милош.

— Да ты что, не узнал меня, бай Милош?

— Узнал, как не узнать, — сказал слуга и отпер калитку.

— Добрый вечер! — поздоровался дядя Мартин и крепко пожал Милошу руку.

Он укутал лицо шарфом, и в темноте не видно было даже его глаз.

Милош принялся оборонять дядю Мартина от громадного пса, а тот тем временем поднялся на веранду, взял стоявший у двери веник и, громко притопывая по деревянному полу, начал старательно обметать снег с сапог. Так спокойно, по-домашнему мог вести себя только свой человек, и хозяева не обратили на этот шум никакого внимания. Дядя Мартин откинул с лица шарф, постучался и, услышав из комнаты голос хозяина, распахнул дверь.

— Добрый вечер! — со спокойной улыбкой сказал он с порога. — Принимаете незваных гостей?

Маврикий Николаев, склонившийся к камину, не распрямляясь повернул голову в сторону дверей. Сощурив черные, еще сохранявшие живой блеск глаза, он окинул незнакомого гостя пристальным взглядом, но не обнаружил ничего подозрительного.

— Добрый вечер! — сказал он и после недолгого колебания добавил: — Заходи!

Маврикий Николаев в добром настроении бывал общителен, приветлив, в плохом — вспыльчив и невоздержан: любитель пирушек, он с упоением распевал в кругу друзей старые гайдуцкие песни, что не мешало ему цепляться к ним, препираться из-за пустяков, одним словом, был он человеком экспансивным, легко переходившим из одной крайности в другую.

Дядя Мартин не спешил представиться, ждал, когда его попросит хозяин.

— Садись, гостем будешь! — сказал Маврикий Николаев уже более миролюбивым тоном и сам сел за стол. — Кто ты такой, каким ветром тебя к нам занесло?

Дядя Мартин придвинул стул и уселся напротив. С его лица не сходила по-детски простодушная, застенчивая улыбка.

— Прошу извинить за беспокойство. Я Мартин Карабелов, — коротко и ясно представился дядя Мартин. — Пришел поговорить кое о каких наших делах.

— О «наших» делах! Ишь ты! — воскликнул Маврикий Николаев, переходя на визгливый фальцет.

Верный своему переменчивому нраву, он сердито уставился на гостя глазами, в которых появился злой, какой-то кошачий блеск, и с трудом сдерживал клокочущий в горле резкий, пронзительный смех. Этот умный пятидесятишестилетний мужик, много повидавший на своем веку, не мог поверить, что сидевший напротив круглолицый парень с такой застенчивой улыбкой — Мартин Карабелов. В отличие от местных крестьян и прислуги, которые слепо верили слухам, Маврикий Николаев был убежден, что тайная организация, если она существует на самом деле, — просто-напросто шайка разбойников, и ее главарь не может быть таким молодым и простодушным. Правда, самому Маврикию Николаеву никогда не приходилось общаться с разбойниками, но это отнюдь не мешало ему представлять их вожака одноглазым страшилищем с перебитым носом и рубцами от старых ран, вооруженного по меньшей мере пятью пистолетами, с кровожадным блеском в глазах. Предвкушая приятную развязку забавного недоразумения, которое станет поводом для веселых шуток в семейном кругу, Маврикий Николаев улыбнулся и спросил:

— Эй, парень, да ты случайно не Мартин-разбойник?

— Он самый, — сказал дядя Мартин. — Только я никакой не разбойник!

Веселые искорки у него в глазах погасли, уступив место спокойному, пристальному выражению.

— Если не верите, могу подтвердить документально.

Маврикий Николаев был не из пугливых. Глаза дяди Мартина сказали ему все. Быстро выдвинув ящик стола, он достал огромный, как утюг, револьвер и навел его на дядю Мартина. Лицо хозяина побелело от бешенства, дуло «утюга», устрашающе нацеленное в грудь гостя, подрагивало.

— Значит, ты и есть Мартин-разбойник?

— Меня зовут Мартин Карабелов, но я не разбойник, а лицо политическое, и пришел побеседовать по поводу письма, которое я вам послал…