Григорий Кирилюк - Бывальщина пограничника Гривы

— Как мне тяжело, товарищ Грива, с вами службу нести… Если б вы только знали…

— Но почему, товарищ начальник? — окончательно растерялся Гордей. — Ми же всю ночь глаз не смыкали, так караулили, и… шпиона не пропустили, а вы…

— Это хорошо, что на вашем участке не было нарушения границы. Но ведь… вы за всю ночь ничего на границе не заметили?

— Нет.

— Вот видите, Грива. — Начальник встал, надел фуражку, подошел к карте, где было показано все пространство вокруг заставы в уменьшенном виде, произнес: — Запомните, Грива, что граница не знает покоя. Она всегда в тревоге… все вокруг нас, как бы вам образно выразить, живет: один зверок подкарауливает другого зверька, хищник выслеживает себе пропитание, полошится птица…

— Так… это же пустяки, товарищ начальник. Вот если бы шпион, нарушитель границы…

— Самый осторожный, хитрейший шпион не знает, кто встретится на его пути: пограничник в секрете или сонный заяц, или пугливая птица…

— В ту ночь один заяц таки напоролся на наш секрет, — вспомнил Грива. — И сорока в зарослях почему–то стрекотала…

Начальник просиял. Он подошел к Гриве впритык и уже без укора в голосе по–отцовски спросил:

— А вы не прислушивались, может, того зайца кто–то испугал? А кто всполошил сороку?

— Об этом не знаю, товарищ начальник, — виновато признался Грива, — но с сегодняшнего дня все буду примечать.

— Примечайте: и кто зайца ночью поднял, и от кого он удирает, и от чего сорока бывает неспокойна. Все фиксируйте в своей памяти. Это пригодится.

И вот Грива уже на холме.

Лег. Замаскировался травой. Прислушивается. Примечает. Перед ним личная книжечка записи наблюдения, на руке часы с зеленоватыми числами, светящимися в темноте. На другой руке компас. Конечно, рядом винтовка, перед глазами бинокль, на боку две гранаты, патронташ. Дозорный направляет свой взгляд через бинокль на усадьбу пана Злочека. В кругленьких, чуть–чуть синеватых стеклышках весь вид противоположного берега речки Збруч. Он весьма красочный, как на цветной почтовой открытке: белым цветут яблони, розово–голубым — кусты сирени, яростно зеленеют огороды.

Ворота двора пана Злочека закрыты. Во дворе пусто. Только на панской ниве, просторно протянувшейся аж до речки, за плугами, культиваторами и боронами гнутся наймиты. Они босые, в дырявых соломенных шляпах, в грязных, аж почерневших полотняных сорочках и штанах.

— Ага. Вот и сам… — замечает Грива пана Злочека.

Пан Злочек едет на сытом гнедом коне. Начищенные стремена блестят, гадюкой свисает арапник. На голове у пана шляпа, утыканная перьями. Лицо четко нельзя рассмотреть. Но усы — словно одолженные у самого Пилсудского: метелками торчат с обеих сторон морды. На нем серый пиджак з четырьмя карманами, галифе, сапоги с высокими голенищами. Пан Злочек очень напоминает переодетого белогвардейского офицера, недобитого буденовцами в двадцатом году. Сейчас он вона как чванится перед наймитами. Они снимают дырявые шляпы, низко–низко кланяются, приветствуют пана… A Гриве противно. Но он должен смотреть. Служба такая.

Наконец пан Злочек исчезает в своем поместье. И Грива поворачивает бинокль, ведет его вдоль границы. Он смотрит на родную землю. Правда, ему и невооруженным глазом хорошо видно приграничную полосу. Но младшему командиру хочется посмотреть, какой вид имеет родная земля в прозрачных стеклах прибора. Так ли хороша, как на почтовой открытке? Где там! — лучше.

Хоть перед Гордеем Гривой только начало, только край Отчизны, но он уверен, что его Отчизна именно такая, как он видит с дозорного поста. Вон в саду, что украсился ароматным цветением, девчата работают на прополке и поют «Ой на лугу калина стояла». На поле деловито урчит трактор. Щедро пригревает солнце.

В такую пору несказанно хочется задремать. Но ведь Грива на посту!

«Граница не знает покоя, — повторяет Гордей слова начальника заставы. — Не знает…»

И тут его слуха касается какой–то подозрительный шорох на террасах выемки. Ого! Кто же это отважился среди белого дня пробираться через границу?

Словно рукой сняло дрему. Грива затаил дыхание. Слышит: по известковым террасам камушек покатился — стук–стук–стук…

«Это он ночью перешел границу, — лихорадочно думает Гордей, — притаился среди камней, отдохнул, осмотрелся и теперь хочет шмыгнуть в лесок, а оттуда на станцию… Э нет! Не выйдет!»

Грива положил бинокль на траву, отстегнул гранату и, прижав винтовку к плечу, неслышно подполз к самому гребню холма.