Никита Карацупа - Жизнь моя — граница. Рассказы пограничника

Когда я был еще маленьким, то лишился родителей. А без родителей как прожить? Пошел к богатым наниматься на работу. Пас овец и коров. Каждый день вставал до рассвета и шел по дворам, собирая коров в стадо. Очень хотелось спать, но кому об этом скажешь? Хозяин обзовет лентяем и лоботрясом или выгонит. И я старался, чтобы меня не выгнали, чтобы всегда был кусок хлеба да место, где переночевать. Правда, чаще ночевал я под открытым небом — на пастбищах. И это мне нравилось. Разведу костер, напеку картошки. А потом сяду на лошадь и воображаю, что я настоящий кавалерист. Прутом сбиваю траву, как будто сражаюсь с невидимыми врагами, с богатеями.

Как это здорово! Ветер освежает лицо, конь цокает копытами, поворачивает в ту сторону, куда я потяну уздечку. Больше всего на свете нравилось мне пасти коней. Я любил их, и они меня любили. Здесь, в ночном, никто меня не ругал, не попрекал куском хлеба.

И все же долго я на одном месте не задерживался. Не мог мириться с несправедливостью: как только выскажу хозяину все, что о нем думаю, сразу же меня — за ворота.

Исколесил я весь Казахстан, где жил с родителями, был на юге страны. Свершилась революция. Услышал я, что в Сибири живут хорошо. Приехал в Сибирь. Вступил в колхоз. И впервые вздохнул свободно. Все здесь были равны, все помогали друг другу. И прежде всего ценили тех, кто мог работать. Так бы я и остался в колхозе, но нужно было идти в армию служить. Провожали меня тепло, давали добрые напутствия. Я обещал, что не подведу односельчан.

Бодро я вошел в кабинет военкома и сразу же попросил: «Направьте меня в пограничные войска».

Военком разгладил пышные усы, оглядел меня, щуплого, низкорослого, усмехнулся:

— Мал ты ростом, — и стал перебирать какие-то бумаги, не обращая на меня внимания.

Я чуть не расплакался от досады, но взял себя в руки: не уйду, пока своего не добьюсь, так решил и сказал военкому:

— Так это даже лучше, что я мал ростом: нарушители не заметят, когда я буду в дозоре.

— Что? — военком поднял голову, внимательно на меня посмотрел и весело засмеялся. — Находчивый ты парень! Находчивый, — повторил задумчиво, провел осторожно рукой по усам, словно боясь, как бы они не отвалились, и строго спросил: — Родители есть?

Я вздохнул:

— Родителей нет. Живу сам по себе…

— Сам по себе, — повторил военком: такая у него была привычка — повторять отдельные слова. — А как же ты жил?

Я откровенно признался:

— Как придется. Батрачил. Был пастухом. Работал в колхозе.

— Работал в колхозе, — повторил военком, — ну хорошо, уважу твою просьбу, — и посмотрел на мои руки, сбитые, огрубевшие в работе. — Не подведешь?

Сердце у меня заколотилось от радости:

— Никак нет, не подведу!

И вот я еду на Дальний Восток. Но не так, как раньше ездил — «зайцем», когда меня, безбилетного, ссаживали на первой же станции, а впервые с билетом, и гордился этим. Мне хотелось всем его показать, чтобы и другие за меня порадовались, но я стеснялся: не к лицу красноармейцу хвастовство.

На пограничной заставе встретили меня с большим радушием. Накормили, напоили, сводили в баню, одели в новенькое обмундирование.

Пограничная застава стояла в излучине реки, в широкой долине, окруженной сопками. Все здесь мне нравилось: и высокая наблюдательная вышка, и конюшни, и вольеры для собак, и посыпанный мелким песком плац. И то, что вся солдатская жизнь расписана не только по часам, но и по минутам. Здесь я провел не один месяц и не один день.

Красноармейцы стали для меня братьями, а начальник заставы — вроде отца родного.

Как и другие бойцы, учился я пограничному делу: «читал» следы, тренировался в стрельбе из винтовки, занимался на спортивных снарядах, участвовал в кроссах, отрабатывал специальные упражнения по развитию слуха и зрения, а вечерами пел со своими друзьями песни. И чаще всего — «На границе тучи ходят хмуро, край суровый тишиной объят…» Песня хорошая, но только не соглашался я со словами насчет тишины. Всякое ведь случалось. Японцы и белогвардейцы в то время устраивали многочисленные стычки на границе с нашими бойцами. Были перестрелки, даже бои. А о нарушителях и говорить нечего. Старались они перейти нашу границу, чтобы всячески вредить нашей жизни — взрывать мосты и заводы, отравлять колодцы, убивать людей.