LibCat » Книги » Проза » Советская классическая проза » Алексей Толстой - Сестры - русский и английский параллельные тексты

Алексей Толстой - Сестры - русский и английский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Алексей Толстой - Сестры - русский и английский параллельные тексты» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию без сокращений). В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Советская классическая проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Сестры - русский и английский параллельные тексты
Автор:
Алексей Николаевич Толстой
Жанр:
Советская классическая проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
4 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 80
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Сестры - русский и английский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Сестры - русский и английский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

«Хождение по мукам» – уникальная по яркости и масштабу повествования трилогия, на страницах которой перед читателем предстает картина событий, потрясших весь мир.
Выдающееся произведение А.Н.Толстого показывает Россию в один из самых ярких, сложных и противоречивых периодов ее истории – в тревожное предреволюционное время, в суровые годы революционных потрясений и Гражданской войны.

Сестры - русский и английский параллельные тексты — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Сестры - русский и английский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Dasha, too, admired these strange, pictures on the drawing-room walls, while admitting sadly that the angular figures with geometrical countenances, and more hands and feet than strictly necessary, the muted neuralgic colours-all this cast-iron, cynical art-were too great a tax on her limited imagination.	Даша тоже восхищалась этими странными картинами, развешанными в гостиной, хотя с огорчением думала иногда, что квадратные фигуры с геометрическими лицами, с большим, чем нужно, количеством рук и ног, глухие краски, как головная боль, - вся эта чугунная, циническая поэзия слишком высока для ее тупого воображения.
A gay, noisy company assembled every Tuesday at the Smokovnikovs', for supper in the Smokovnikovs' dining room, with the bird's-eye maple suite.	Каждый вторник у Смоковниковых, в столовой из птичьего глаза, собиралось к ужину шумное и веселое общество.
It was composed of garrulous lawyers, highly susceptible to feminine charms, and zealous followers of new literary trends; a few journalists, quite sure that they knew how domestic and foreign policy ought to be conducted; the critic Chirva, with his disordered nervous system, ever concocting yet another literary catastrophe.	Здесь были разговорчивые адвокаты, женолюбивые и внимательно следящие за литературными течениями; два или три журналиста, прекрасно понимающие, как нужно вести внутреннюю и внешнюю политику; нервно-расстроенный критик Чирва, подготовлявший очередную литературную катастрофу.
Sometimes, among the earliest arrivals, there would be a few young poets, who left manuscript copies of poetry in the pockets of their overcoats.	Иногда спозаранку приходили молодые поэты, оставлявшие тетради со стихами в прихожей, в пальто.
A celebrity would arrive just as supper was being served, advancing with unhurried steps to kiss the hand of the hostess, and sinking with dignity into the chair allotted to him.	К началу ужина в гостиной появлялась какая-нибудь знаменитость, шла не спеша приложиться к хозяйке и с достоинством усаживалась в кресло.
In the middle of supper, leather overshoes would drop with a bang in the hall, and a velvety voice would be heard exclaiming:	В средине ужина бывало слышно, как в прихожей с грохотом снимали кожаные калоши и бархатный голос произносил:
"Greetings to you, Grand Mogul!" The next moment, a clean-shaven face with flabby jowls, the face of the traditional stage lover, would be bent over the hostess' chair:	"Приветствую тебя, Великий Могол!" - и затем над стулом хозяйки склонялось бритое, с отвислыми жабрами, лицо любовника-резонера:
"Katyusha! Your paw!"	- Катюша, - лапку!
For Dasha, the central figure at these supper* was her sister.	Главным человеком для Даши во время этих ужинов была сестра.
Furious with anyone who seemed to neglect the good-natured, artless Ekaterina Dmitrevna, she was jealous of those who, on the contrary, seemed too attentive, and would stare angrily at offenders.	Даша негодовала на тех, кто был мало внимателен к милой, доброй и простодушной Екатерине Дмитриевне, к тем же, кто бывал слишком внимателен, ревновала, - глядела на виноватого злыми глазами.
She had gradually begun to find her bearings in this ocean of faces, at first so bewildering.	Понемногу она начала разбираться в этом кружащем непривычную голову множестве лиц.
She soon learned to look down on mere deputy barristers, whose sole marks of distinction were their shaggy cutaways, violet ties, and partings from brow to nape.	Помощников присяжных поверенных она теперь презирала: у них, кроме мохнатых визиток, лиловых галстуков да проборов через всю голову, ничего не было важного за душою.

She detested the stage lover-what right had he to call her sister Katya, and the Grand Mogul, the Grand Mogul? What right had he to shoot a glance at Dasha from his hooded eyes over the rim of a glass of vodka, and declaim:	Любовника-резонера она ненавидела: он не имел права сестру звать Катей, Великого Могола -Великим Моголом, не имел никакого основания, выпивая рюмку водки, щурить отвислые глаза на Дашу и приговаривать:
"I drink to the almond tree in blossom!"	"Пью за цветущий миндаль!"
It made Dasha choke with rage every time he did this.	Каждый раз при этом Даша задыхалась от злости.
Her cheeks really were rosy, there was no getting rid of that accursed almond-blossom tint, which made Dasha feel like a painted wooden doll in this refined company.	Щеки у нее действительно были румяные, и ничем этот проклятый миндальный цвет согнать было нельзя, и Даша чувствовала себя за столом вроде деревянной матрешки.
Dasha did not go back for the summer holidays to her father in dusty, sultry Samara, joyfully consenting to stay at the seaside with her sister, in Sestroretsk.	На лето Даша не поехала к отцу в пыльную и знойную Самару, а с радостью согласилась остаться у сестры на взморье, в Сестрорецке.
Here they met the people they had mixed with in the winter, but still more frequently-boating, bathing, eating ices under the pines, listening to music of an evening, and partaking of noisy "suppers under the stars, on the verandah of the Casino.	Там были те же люди, что и зимой, только все виделись чаще, катались на лодках, купались, ели мороженое в сосновом бору, слушали по вечерам музыку и шумно ужинали на веранде курзала, под звездами.
Ekaterina Dmitrevna had a white embroidered dress made for Dasha, with a broad silk sash tied in a great bow at the back, and a big hat of white gauze with a black ribbon round it, and Nikanor Yurevich Kulichok, her brother-in-law's deputy, suddenly fell in love with the girl, as if his eyes had only just been opened to her charms.	Екатерина Дмитриевна заказала Даше белое вышитое гладью платье, большую шляпу из белого газа с черной лентой и широкий шелковый пояс, чтобы завязывать большим бантом на спине, и в Дашу неожиданно, точно ему вдруг раскрыли глаза, влюбился помощник зятя - Никанор Юрьевич Куличек.
But he belonged to the "despised" class.	Но он был из "презираемых".
Dasha was indignant, and invited him for a walk in the woods, in order, without allowing him to say a word in his defence (all he could do was to mop his brow with the handkerchief squeezed in his fist), to tell him that she wouldn't stand being treated as a "mere female," that she was indignant, that he had a diseased imagination, and that she would complain to her brother-in-law immediately.	Даша возмутилась, позвала его в лес и там, не дав ему сказать в оправдание ни одного слова (он только вытирался платком, скомканным в кулаке), наговорила, что она не позволит смотреть на себя, как на какую-то "самку", что она возмущена, считает его личностью с развращенным воображением и сегодня же пожалуется зятю.
And the same evening she did complain to her brother-in-law.	Зятю она нажаловалась в тот же вечер.
Nikolai Ivanovich heard her out in silence, stroking his well-kept beard and glancing with astonishment at the angry flush on Dasha's cheeks, at the fiercely quivering brim of the "picture hat," at her whole slender, white-robed figure. When she had finished he sat down at the water's edge and laughed till he cried, mopping his eyes with his handkerchief, and exclaiming:	Николай Иванович выслушал ее до конца, поглаживая холеную бороду и с удивлением взглядывая на миндальные от негодования Дашины щеки, на гневно дрожащую большую шляпу, на всю тонкую, беленькую Дашину фигуру, затем сел на песок у воды и начал хохотать, вынул платок, вытирал глаза, приговаривая:
"Go away, Darya, go away-you'll be the death of me!"	- Уйди, Дарья, уйди, умру!
And Dasha, bewildered and upset, had gone away.	Даша ушла, ничего не понимая, смущенная и расстроенная.