Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

— Глянь, Глебушка, весна-то на дворе... весна!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Из разговора с Новиковым узнав об Аносове, Алексей Тихонович отправился к нему.

Вадим встретил Мещерякова в своем маленьком кабинете заведующего учебной частью, служившем ему одновременно и классом, в котором он сам давал уроки. Все украшение кабинета составляли только портрет Глинки и букетик весенних цветов в вазе на нотной этажерке. За окном был виден просторный двор, где бегали и играли дети. Из соседнего класса, чуть приглушенно, слышались звуки рояля.

«Этот человек должен быть хорошим другом», — подумал Мещеряков. Аносов расположил его тем, что внимательно, с тревогой в глазах, выслушал историю Новикова.

Сразу же он спросил:

— Когда можно приехать к нему?

— Пока вам не надо приезжать. — Алексей Тихонович задумался и добавил, не давая возможности Аносову перебить его новыми вопросами: — Он пытался повеситься...

«А не выгони я тогда его утром от себя, сделай что-то решительное — возможно, этого и не случилось бы», — мелькнула у Вадима горькая мысль.

— Сейчас все в порядке, — успокоительно проговорил Мещеряков. — Мы сообщим, когда вам стоит приехать. Может быть, потребуется еще и ваша помощь.

— Виктор, Виктор... Вы не знаете, сколько возлагалось на него надежд, и как он талантлив!

— Я могу рассчитывать на вашу помощь? — спросил Мещеряков.

— Да, да! — Вадим вдруг рассмеялся со своей обычной жизнерадостностью: — Честное слово, не представлял даже, чтобы врачи занимались такими делами. Это же здорово! — Он заговорил с Мещеряковым так, будто они знакомы давным-давно. — Товарищ Мещеряков, а он — вернется к музыке?

— По крайней мере в ближайшие год-два я не допущу.

Аносов опечалился и сказал:

— Но это жестоко. Для чего же вы тогда лечите его?

— Чтобы возвратить в жизнь. А уж потом — к музыке... если он сам вернется...

— На мою помощь можете твердо рассчитывать, — повторил Аносов, немного успокоенный последними словами врача.

«Новикову ничего нельзя говорить пока о друзьях,— решил Алексей Тихонович. — Надо, чтобы он почувствовал, как трудно самому подниматься после падения. Ничего, пусть еще потрет ушибленные колени».

Мещеряков и Аносов обменялись телефонами и условились поддерживать связь.

Вадим колебался: ехать после работы домой или на Крестовский? И все-таки направился к Асе. Пусть она даже не любит теперь Виктора. Но не может быть, чтобы ее не тревожила его судьба. Ася ведь настоящая женщина.

Прасковья Степановна радостно приняла давно не бывавшего у них Вадима и, оставив его с Асей, села за штопку. Она по-прежнему все еще считала его за своего человека в семье и не стеснялась заниматься при нем хозяйственными делами.

Улавливая какое-то непривычное для него внутреннее напряжение в веселых и ясных глазах Вадима, Ася показывала ему эскизы жилого дома для работников будущей гидроэлектростанции в Сибири и тоже напряженно смеялась:

— А сейчас там еще стоят дикие леса...

В эскизах Вадиму понравилась благородная сдержанность и простота, — не нарочитая и сухая, а та простота, что создает подлинную красоту. Он подумал, что Ася нашла в себе что-то новое и очень выросла.

Разговор, ради которого он приехал, Вадим не хотел начинать в присутствии Прасковьи Степановны. Лучше поговорить с Асей наедине. А вообще надо ли?.. Надо!.. Как хорошо было бы прийти в этот дом и снова увидеть здесь радостное оживление, Виктора с нотной бумагой в руках, веселую Асю, хлопочущую перед ужином Прасковью Степановну и яркий свет в большой комнате...

Вадим заметил, что в люстре над столом была оставлена только одна лампочка. Ему стало грустно. Он заспешил уйти. Ася вызвалась проводить его.

Дорогой он несколько раз порывался и все никак не мог заговорить о главном.

Они миновали трамвайную остановку. Он попросил Асю проводить его через мост.

Было еще так светло, что когда переходили мост, Ася обманулась. Думала — стекла отблескивают последними лучами вечерней зари, а оказалось — в квартирах уже зажгли огни. Силуэты дальних домов и прижавшихся к берегу черных барж были нечеткими, слегка стушеванными. В воздухе появилась теплая дымчатость весенних вечеров.

Ася тяготилась молчанием. Она чувствовала, что Вадим приехал неспроста. Проверяя тревожную догадку, сама пришла ему на помощь:

— Ты ничего не слышал о Викторе?

Она знала, что зимой Виктор прибегал к Вадиму ночевать, что после Вадим пытался разыскать его, но так и не нашел. Они предположили тогда: возможно, Виктор куда-нибудь уехал...