Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

Мещеряков принял Кошелева к себе. Только успела Леля отправить старика в отделение, как около приемного покоя снова развернулась санитарная машина.

— Повалили, к вам женихи, — невесело рассмеялся Алексей Тихонович. — Выбирайте теперь.

Приехавший с этой машиной медбрат сдал Леле направление. Она быстро посмотрела, доложила Мещерякову:

— Привезли из милиции. Суицидная попытка — пытался повеситься. Алкогольный делирий... Новиков, Виктор Дмитриевич...

Виктора Дмитриевича ввели в приемный покой. Вдавливая ногти в ладони и не ощущая боли, он настороженно оглядывался. Каждая мышца была напряжена. Он хотел передвинуть стул и сесть поудобнее. Но это не удалось — между ножками высокого дубового стула был укреплен ящик с песком. Оставив в покое стул, Виктор Дмитриевич нечаянно взглянул в угол, — оттуда прямо на него, наступая друг другу на хвосты и противно пища, двигались сплошной серой массой толстые, жирные крысы с лоснящимися спинами. Скрестив перед собою локти и закрывая ими глаза, он прыгнул на стул, оттуда на стол дежурной сестры и пронзительно закричал.

Леля подошла к нему.

— Чего вы испугались? Вам кажется что-нибудь?.. Ну, сойдите со стола.

Бессознательно слушаясь спокойного властного голоса, Виктор Дмитриевич спустился на пол, прижался к сестре, ища у нее защиты. Леля обняла его за плечи.

— Не волнуйтесь, Виктор Дмитриевич. Ничего опасного здесь нет.

— А вы знаете, где находитесь? — спросил Мещеряков, не спуская глаз с больного.

— Я боюсь, — бормотал Виктор Дмитриевич. — Крысы отгрызут мне уши и пальцы. Как я буду играть? — Закрыв глаза, он опять надсадно закричал, и крик его гулко прокатился по коридору.

Мещеряков осмотрел на шее больного ссадины и кровоподтеки, оставшиеся от петли.

Опрашивать больного, чтобы записать анамнестические сведения о его прошлом, было сейчас бесполезно. Пришлось довольствоваться рассказом старшины Костромцова и тем, что можно было найти в документах Новикова.

— Куда его положить? — Леля уже выписала ордер на питание и ожидала распоряжения врача.

— К нам, в пятое отделение, к доктору Славянскому, — распорядился Алексей Тихонович.

Леля сделала знак двум санитаркам, стоявшим позади Новикова, и ласково объяснила ему:

— Сейчас вас вымоют и проводят в отделение. Вы ляжете спать... Тетя Феня, — обратилась она к худенькой пожилой женщине с простыней в руках.

— Я негодяй, но не надо пытать меня! — отмахиваясь руками, закричал Виктор Дмитриевич. — Лучше убейте сразу!

Санитарки взяли его под руки и повели в ванную. Там он немного успокоился, увидев просторную чистую комнату со сверкающим кафельным полом и белыми стенами. Он оглядывался на окна, ожидая увидеть решетки. Но окна были задернуты занавесками. В углу стоял белый диван, на нем лежали чистые простыни и белье.

С помощью другой санитарки тетя Феня ловко мыла нового больного.

— Видите, как все хорошо, — приговаривала она, смеясь и намыливая ему плечи, — может быть, вам потеплее воду сделать, Виктор Дмитриевич?.. Правильно, правильно, и голову обязательно вымыть надо. Какой вы молодец у нас, сами голову моете... Сейчас мы оденемся и пойдем...

Она помогла ему вытереться, надела на него чистую пару белья и халат, дала костюм, валенки, пальто, шапку и, когда он послушно оделся, повела в пятое отделение.

Поручив двум санитаркам заканчивать украшение елки, старшая сестра пятого отделения Анна Андреевна вышла на звонок, приняла нового больного. Уложив его, она побежала, мягко семеня коротенькими ногами по синей ковровой дорожке в ординаторскую.

Доктор Славинский, совсем собравшийся уходить, разговаривал по телефону с женой. Одной рукой он держал трубку, а другой запирал непослушно ерзавший по столу портфель.

— Тонечка, я достал билеты на новогодний концерт. Идем?

Защелкнув наконец замок, Петр Афанасьевич вопросительно посмотрел на старшую сестру. Анна Андреевна, приходившаяся высокому Славинскому только по плечо, как всегда при разговоре с ним, запрокинула голову чуть назад, но не отваживалась перебить его разговор с женой. Улыбаясь, быстрым движением бровей и глаз он показал ей на котиковую шапку и шарф, лежавшие рядом с портфелем — видите, ухожу! — и ответил жене:

— Очень хорошо, Тонечка. Собирайся. Сейчас выезжаю... уже одеваюсь. — Закончив разговор, Славинский надел шапку, повязал шарф. Достал из-за шкафа свои галоши и, держа их в руках, снова посмотрел на подозрительно молчавшую старшую сестру.