Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

Он закрыл глаза, сильным рывком отбросился назад. Скорей, скорей на улицу!

Но голос не оставлял его, мчался за ним, врывался в бессвязные, путающиеся мысли.

Виктор Дмитриевич забегал в буфеты, вновь пил. Голос будто бы затихал, но потом одолевал снова, даже настойчивей, мучительней, чем прежде.

— Ты не должен жить!..

Кто сказал это?.. Вот тот мужчина в белых бурках? Нет, конечно. Он несет на плече большую елку и улыбается чему-то своему... Может быть, другой, нагруженный свертками, коробками и пакетами? Он свернул в магазин и исчез в толпе.

Как от толчка, Виктор Дмитриевич вздрогнул, снова услышав голос:

— Ты ненужный человек. Только мешаешь всем!

Он взглянул направо, налево, назад. Откуда этот беспощадный, отнимающий силы голос?..

Оглядываясь и оглядываясь, он побежал. Теряя последние силы, остановился на углу отдышаться. Отер рукавом потное лицо. За спиной опять прозвучал изматывающий голос. А позади никого не было. Голос умолк, будто выжидающе притаился. Но как только Виктор Дмитриевич зашагал дальше, голос пошел по пятам:

— Ты недостоин даже умереть по-человечески. Ты падаль, падаль, а не человек.

Виктор Дмитриевич пошел быстрее, быстрее, опять почти побежал, спотыкаясь, хватая ртом острый, леденящий воздух. Взмокшая рубашка прилипала к спине. А голос преследовал, преследовал:

— Где Асины платья?.. Лучше сдохни, чем мучить и людей и себя!

Он свернул в переулок. И голос — туда же, за ним, за ним.

Задыхаясь, потеряв на бегу фуражку, Виктор Дмитриевич вскочил в какую-то парадную. Следом вскочил и голос. Подгоняя, он заставлял бежать без отдыха, прыгать через ступени, не считать этажей, не останавливаться на площадках.

По отвесной пожарной лестнице, похожей на крутой корабельный трап, Виктор Дмитриевич забрался на чердак. В полусумраке, тяжело шатаясь и еле удерживая равновесие, пошел по толстой деревянной балке, словно по жердочке, переброшенной через головокружительную пропасть. Каждый шаг отдавался гулким и многозвучным, как аккорд, ударом. Он начал петь в ритм шагам. Какой-то очень знакомый мотив... Ах, так начинается героическая бородинская симфония!.. Нет, это что-то другое. Но что, что?..

Еще шаг, еще аккорд. Еще шаг, и вдруг впереди, прямо перед лицом — белая стена. Что это?.. Он откачнулся, прикрыв ладонью глаза. Откуда на чердаке сугробы?.. Он со страхом отвел ладонь и размежил веки. Нет, это оказывается, белье...

Голос пришел и на чердак:

— Сдохни!

Виктор Дмитриевич сбросил белье, сорвал со столба веревку, намотал ее на руку вокруг согнутого локтя. Голос повелительно сказал:

— Ищи для себя крюк, ищи!

Над головой Виктор Дмитриевич увидел ввинченный в поперечную балку крюк. Зачем он здесь? Наверно, хозяйки подвешивают что-нибудь. Но как они достают?.. Не бросая веревки, он пошарил по углам, нашел высокий деревянный ящик. Накинув один конец веревки на крюк, на другом сделал петлю. Пьяные, озябшие руки плохо слушались, с трудом завязали скользящий узел.

— Сейчас ты умрешь! — проговорил голос.

Заглушая толкающий к смерти голос, запели вдруг скрипки. Аллегро, аллегро... Скрипки поют весело, радостно, быстро.

Из-за туч, разорванных ветром, брызнуло яркое, живое солнце. Сквозь квадратные слуховые окна хлынул на чердак слепящий свет... Ася так любила солнце...

Все спуталось — музыка, солнце, Ася, жизнь, смерть.

Расслабленный, ослепленный, ничего не сознавая, он взобрался на ящик. Страшно, как утром в магазине, тянуло вниз. Казалось, отяжелевшее тело срывается, стремительно летит, неудержимо падает, падает в черную пропасть...

Все быстрей и быстрей. Глубже и глубже...

Какой-то новый, испуганный голос крикнул ему:

— Стой!

Но он просунул голову в петлю.

Перехватило дыхание. Ощущение неудержимого падения нарастало. Быстрей и быстрей, глубже и глубже. Куда-то в темноту. В засасывающий, поглощающий мрак...

Вот уже и не видно солнца.

Он набрался сил оттолкнуть ногами ящик и тяжело повис, ничего больше не видя, не слыша, не чувствуя...

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Быстрей, быстрей, товарищ старшина! Какой-то человек без шапки вбежал сейчас в парадную. Или жулик, или сумасшедший, не иначе. Я начал следить за ним, как только он в нашем переулке показался...

Старшина Костромцов вместе с дворником кинулся в парадную. Никого не встречая, добежал до верхнего этажа, взобрался по пожарной лестнице на чердак. Увидев мужчину без шапки, лезущего в петлю, крикнул ему: