Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

— Что это? — спросил он, опуская крышку и подходя к жене.

— Весна, весна, — засмеялась Ася.

— Слышишь?..

Вместе со струей свежего воздуха ворвался отрывистый, как стаккато, звон быстро падавших капель. Падая с тающих сосулек под крышей, капли ударялись о железный желоб около окна и радостно звенели, предвещая весну.

— Я сегодня рано поднялся, вышел во двор, и все утро слушал... а потом написал, пока ты спала... — Взяв с пианино исписанный быстрым почерком лист нотной бумаги, он протянул жене: — Когда допишу, это будет для тебя.

Вот такого Виктора Ася не могла не любить.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Не прошло и месяца, как Виктор Дмитриевич сорвался.

Пил он неделю. Несколько раз не ночевал дома или приводил какого-нибудь пьяного незнакомца, рассчитывая, что при чужих людях постесняются ругать. Пропив в субботу ночью последние деньги, к утру остался без копейки.

Часа два он ходил по улицам. Мозг работал вяло. Никакой возможности достать денег. Он решился на крайнее — продать пальто. Попробовал сдержать себя: продавать вещи — последнее дело. Но привычка была сильнее. Он обнаружил в своем пальто недостатки, которых раньше не замечал: слишком длинное, немодные подкладные плечи. Продать — даже к лучшему. Скорей сделаешь новое.

Доехав трамваем до толкучего рынка на Обводном канале, Виктор Дмитриевич сразу же попал в муравьиной густоты толпу. Поминутно наступали на ноги. Предлагали купить валенки, самодельные абажуры, дамские вышитые сорочки. Неотступно шагая сбоку, заросшие хмельные дядьки допытывались, нет ли мулине или цветной кожи для босоножек? Какие-то воровато оглядывавшиеся типы со свернутыми мешками и сумками под мышкой коротко спрашивали сквозь зубы: «Ничего нет?»

Подошел бледный, плосколицый мужчина с палкой. Он спросил:

— Полковничьей папахи нет? — Не дожидаясь ответа, стукнул палкой и стал приторговывать рядом парадную офицерскую шинель и кожаные перчатки.

Виктор Дмитриевич потолкался у самого входа, беспомощно и неумело выискивая, кому бы предложить пальто, и одновременно присматривая, что можно будет купить взамен. Ни на ком и ни на чем не остановившись, он с трудом выбрался обратно на Лиговку. Прислонился спиной к поручням перед витриной магазина. Что делать? Продавать? Неужели нельзя обойтись без этого? Ну как-нибудь пересилить себя...

Он совсем позабыл, а сейчас вдруг вспомнил, что уже миновал срок сдачи срочной оркестровки для военного ансамбля и нот в театр. Если сорвать — не простят. Но в таком состоянии какая работа? Дома опохмелиться не дадут. А надо немедленно «поправиться» и сейчас же ехать приниматься за дело.

Подхлестываемый этой мыслью, он вторично пробился на рынок, и опять бесполезно. Ему казалось, что по его виду и выражению лица все должны были догадаться, что он пришел продавать с себя пальто. Предложить же кому-нибудь сам он не осмеливался, А головная боль не затихала. Он готов был согласиться на что угодно, только бы достать денег.

Обшаривая еще раз все карманы, в часовом карманчике, в который не сообразил залезть раньше, он обнаружил несколько скомканных рублей. Сейчас же вернулся на Лиговку и спустился в расположенный в полуподвале темный и прохладный буфет. Взял пятьдесят граммов водки и стакан пива.

Высматривая, где бы пристроиться, чтобы не спеша выпить и подумать о дальнейшем, он увидел Брькина и Жору.

— Опохмеляемся? — понимающе произнес Брыкин, когда Виктор Дмитриевич подошел к ним и сел рядом.

А Жора передернул плечами и, щуря цыганские, угольные глаза, сорванным тенором пропел:

— Что ты бродишь, гармонь, одиноко?..

Выпив, Виктор Дмитриевич сказал:

— Как бы продать пальто?

Помолчав, Брыкин спросил:

— Подкладка не порвана?

— Нет, — стесненно ответил Виктор Дмитриевич. Он вновь испытывал унизительный стыд, будто собирался продавать не свое, а ворованное.

— Значит, окончательно подзашел? — сочувственно протянул Брыкин. — Забалдил? Выходиться не можешь? Поставлю тебе еще сто грамм. Хватит?

— Не надо, — глухо отозвался Виктор Дмитриевич и подумал: «Что я делаю? Продавать вещь с себя? Это же начало конца». Но тут же снова попросил продать пальто, высказав осторожное сомнение: — Сумеешь?

— Хочешь, я оторванные каблуки продам? — обиженно засмеялся Брыкин. — На каждую вещь есть покупатель. Даже на дырявый ночной горшок. Надо суметь найти своего покупателя. На барахолке только что черта в мешке не продают. — Он отхлебнул пива и деловито пояснил: — Так тебе и сменка потребуется. Ну, на смену надо же что-то на плечи... Хорошо, что ты сам не пошел загонять. У входа сразу же поймали бы барышники. Стоило предложить им, ободрали бы как липку. За копейки все заберут. Они ищут таких, вроде тебя... Ну-ка, дай посмотреть как следует.