Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

— Что же ты все-таки собираешься делать? — спросила Ася.

— Как что? Работать! — не колеблясь ни секунды, ответил Виктор Дмитриевич.

— Напрасно рассчитываешь, что получишь скрипку... и снова сможешь закладывать ее, чтобы я выкупала.

— Ах, так! Ну и не надо! Найду другую!

Он знал, что Ася спрячет скрипку всего лишь на несколько дней — пока он не выйдет из запойного состояния и не начнет здраво рассуждать. Но он хватался хоть за какой-нибудь повод для скандала, чтобы отделаться от жены, — деньги, спрятанные в обшлагах брюк, не давали покоя.

— Хорошо, ищи себе другую скрипку, — согласилась Ася. — А теперь идем домой, позавтракаем. И сиди, пожалуйста, дома, пока я не приду с работы.

— Домой я не пойду.

Ася спросила взглядом: «Почему?» — и, услышав ответ: «Пойду искать работу», недоверчиво-иронически улыбнулась:

— Не лги хоть сейчас. Ты пойдешь искать, где бы выпить... Ну, пойдем домой, Виктор.

Боясь поддаться на зов жены, Виктор Дмитриевич грубо отказался:

— Не пойду! Нечего делать мне там, где отбирают инструмент, без которого я не могу жить и которым добываю хлеб! — Он круто повернулся и, не оглядываясь, побежал.

Ася осталась стоять на углу со скрипкой в руках. Все чувства сплетались в одно общее ощущение неизбывного горя и испорченной, искалеченной жизни.

Осень и зиму Виктор Дмитриевич устраивался в разные оркестры и всюду держался до первых денег. Каждый раз, когда он начинал работать, у Аси загоралась робкая надежда, что, может, теперь-то уж все изменится. Но надежда эта быстро угасала.

Вся зима прошла в мучениях, тревогах, опасениях за будущее. Виктор Дмитриевич убеждал, что если бы не играл по ресторанам, а смог устроиться на серьезную работу, то не пил бы. Но его уже никуда не хотели брать. Не держали даже и в ресторанах.

Смотреть на него порою было противно, но Ася снова прощала. Сердцем не всегда распорядишься. А в сердце — был Виктор, хотя и не за что, казалось бы, любить его теперь.

Асе опять предложили командировку в район строительства Волго-Дона, и на этот раз она согласилась. Пусть Виктор побудет один.

На вокзале, уже перед самым отходом поезда, он сказал ей:

— Возвращайся скорее.

Ася засмеялась:

— Как вести себя будешь...

Он повторил, уже просительно:

— Возвращайся скорее.

В глазах его было так много неподдельной тоски, что Ася в эту минуту даже пожалела, что согласилась ехать.

Ася собиралась на концерт, с минуты на минуту поджидая Виктора. Но как ни спешила, все у нее, будто нарочно, выходило медленно. То, сидя перед зеркалом, она рассматривала свое изменившееся лицо — кожа на щеках загрубела от степных ветров, но зато появился румянец и лицо стало веселее, — то, доставая туфли или выбирая чулки, она просто опускала вдруг руки и оглядывала комнату, где сейчас все казалось ей особенно милым, как всегда после отлучки из дому.

Через полчаса приехал с билетами Виктор, и Ася радовалась еще больше, видя его совсем трезвым, любящим, нежным.

— Ты ухаживаешь за мной совсем как за невестой...

Во время отсутствия жены, тоскуя по ней, Виктор Дмитриевич держался. Возвратившись из командировки, Ася настояла, чтобы Виктор непременно был чем-то занят. Любая работа хоть как-то дисциплинировала его.

В конце зимы Вадим устроил его переписчиком оркестровых партий для оперного театра. Виктор Дмитриевич горячо ухватился за это дело. Он быстро и красиво писал ноты, и заказчики оставались довольны. Потом он получил работу по оркестровке для военного ансамбля, где его хорошо знали и хотели поддержать. Приободренный, он быстро набил руку и начал оркестровать для эстрады новые песни из кинофильмов. Это не требовало от него особых усилий. Оркестровал он почти механически, так же, как писал ноты. На все эти занятия Виктор Дмитриевич смотрел как на временные. Надо поправить денежные дела и браться за главное. Иногда, возбужденный рассказами Аси о ее поездке, о размахе строительства, о широком мире, он откладывал оркестровку и принимался за незаконченные вещи.

Ася и Прасковья Степановна не могли нарадоваться. Ася повеселела, стала поправляться, не жалела о перенесенных мучениях, — претерпеть можно все, чтобы снова наступили счастливые дни. Теперь-то должен быть конец всем бедам.

Днем уже начинались предвесенние оттепели. Солнце промывало оттаивающие окна, мокрые стекла весело блестели.

В воскресенье, после завтрака, Виктор Дмитриевич сел за пианино и сыграл короткую мелодию.