Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

Виктор Дмитриевич хотел сказать, что он понимает все и, больше чем кто-нибудь другой, сам искренне мучается от тех гадостей, которые делает. Но смолчал. Эти слова могут прозвучать поддакиванием и заискиванием, чтобы быстрей добиться примирения.

— Я все-таки хочу послушать тебя, — сказала Ася, вставая и подходя к мужу.

Он тоже встал и, глядя жене в глаза с таким раскаянием, что никак невозможно было ему не поверить, сдержанно проговорил:

— Я все понимаю. Смешно давать какое-нибудь слово. Слишком много давал их.

— И хорошо держал до первой рюмки.

— Теперь я не буду давать слов, а докажу делом. Верь мне. Верь, верь мне, — без конца повторял он, и сам верил, что говорит правду. Подойдя к жене ближе, он взял ее за плечи. — Знаю, что я — негодяй. Но я сделаю все...

Оттого, что Ася видела, как Виктор страдает, ей было еще тяжелее. Она взглянула на мужа... Ну заставь, заставь меня еще раз поверить.

— Завтра же я пойду и устроюсь работать.— Виктор Дмитриевич смотрел жене прямо в глаза и все сильнее сжимал ее плечи.— Я обязан тебе всем. Я отблагодарю тебя...

— Мне ничего не надо, Виктор.,, ничего, кроме того, чтобы ты не пил. — Она уже начинала верить в его искреннее раскаяние и желание начать жить по-новому, потому что ей самой этого очень хотелось.

По ее голосу он понял, что прощен. Ему стало легче. Он наклонил Асину голову и поцеловал волосы. Ася осторожно отстранилась.

— Подожди, я не могу сейчас... Ты отдохни несколько дней, приди в себя, и тогда мы закончим наш разговор. Хорошо? — опросила она уже совсем примирительно.

Несколько дней Виктор Дмитриевич сидел дома, читал, помогал Прасковье Степановне по хозяйству.

Уверившись до конца, что муж пришел в себя, Ася принесла спрятанную на время у Евдокимовых драгоценную скрипку и вручила ее Виктору.

ГЛАВА ПЯТАЯ

На север пробивалась весна.

Вадим Аносов ощутил ее раньше, чем наступили теплые дни. Он читал, как на Украине сажают защитные лесные полосы, и названия устойчивых древесно-кустарниковых пород звучали для него прямо весенними стихами — смородина золотистая, скумпия, клен, жимолость, белые пирамидальные тополя. В созвучии этих слов было что-то радостно-живое, пахнущее клейковатой молодой листвой и теплым простором широкого неба.

Вадим радовался еще и тому, что Виктор, кажется, взялся за ум. Он воздерживался теперь от разговоров с другом на больную для того тему, — Виктор как-то сам дал понять, что не дело вмешиваться в чужую семейную жизнь. Аносов не мог с этим согласиться, видя, как друг начинает спиваться. Но, вместе с тем, все-таки задумывался: «Возможно, и правда нехорошо совать нос в чужие семейные дела... Ася — чудная женщина. Виктор побоится потерять ее, поймет — и остепенится».

Получив скрипку, Виктор Дмитриевич устроился играть в оркестре кинотеатра и заявил, что это — начало возвращения в большую музыку, трамплин для прыжка.

Ася прониклась верой в добрые намерения мужа. В ней снова росла и заполняла все ее сердце заботливая, всеми силами души оберегаемая любовь к Виктору.

Ей показалось, что прежние счастливые дни вернулись, когда Виктор позвал ее на вечер, посвященный пятнадцатилетию со дня смерти Глазунова. Исполняли Четвертую симфонию и Концерт для скрипки с оркестром.

С вечера Виктор вернулся взволнованный и охваченный мыслями о большой работе. Он обнял жену, поцеловал в лоб. Ася порывисто положила голову на его плечо. Она изголодалась по нежности.

— Как мне сейчас хорошо с тобой, если бы ты знал... Только не надо пить.

— Не так уж много я пью, как ты говоришь.

— Совсем не надо, — улыбаясь милыми глазами, попросила Ася. Она по-женски радостно чувствовала, что он сейчас полон ею и готов сделать для нее все.

Крепиться Виктору Дмитриевичу удалось недолго. Ася видела, как он борется со своей привычкой и ничего не может поделать.

По утрам он мучился, брался то за ноты, то за книги, начинал играть, но через час-другой все равно убегал опохмеляться.

Оказались напрасно растраченными все сердечные волнения и заботы. Ася даже подумала: «Разойтись?» Но потом отбросила эту правильную, наверно, мысль. Не ушла сразу, так теперь нельзя отступать.

Ася и хотела бы, и никак не могла разлюбить. Легко было расстаться, если бы она просто разочаровалась, убедилась, что Виктор — плохой. Но это же было не так. Он — хороший, хороший. И вот только водка губит его, губит семью. Может быть, Ася уже давно и разлюбила бы его, если бы моментами не становился он совсем прежним Виктором.