Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

Никто ни о чем не спрашивал Телицына. Сидеть молча было неудобно. Лучше сразу начать говорить о том, ради чего пришел.

— У меня был инфаркт. Боялся, что уже все... Сейчас мне физически тяжело быть на большой работе. Вот... попросил отпустить... Мне бы теперь только заведовать отделением. Да и то, пожалуй, лишь маленьким. Это еще в моих силах...

Славинский смотрел на Евгения Михайловича и будто не узнавал его. Телицын вдруг потерял свою былую монументальность, — это, наверно, происходило оттого, что движения его стали раздраженно-порывистыми, жестов было слишком много, и они никак не вязались с его все-таки еще солидным видом.

Глядя на изменившегося Телицына, Марина Ивановна припомнила, как в первый день своего возвращения предупреждала его: «Везде найдется свой Мещеряков... и даже не один». Нашелся и в Москве, конечно, свой Мещеряков. Она уже услышала об этом в Горздраве.

Молчание было для Телицына нестерпимым. Он снова заговорил:

— В Москве оставаться не захотел. Люблю Питер. Здесь вся моя жизнь... Примете московского изгнанника? — спросил он шутливым тоном, и Петр Афанасьевич заметил, что на лице его проступили красноватые нервные пятна.

Марина Ивановна закурила, протянула папиросы Телицыну, но он покачал головой, похлопал рукой по карману, где загремела баночка с леденцами.

— Могу предложить одно, — сказала Марина Ивановна, поправляя волосы. — Десятое отделение совсем недавно реорганизовалось у нас в специальное, для лечения алкоголиков. Будет очень интересно. Большая работа. Вы же занимались когда-то гипнозом. А у нас намечено широкое проведение коллективной гипнотерапии... Заведующим отделением назначен Мещеряков. Могу предложить к нему — рядовым ординатором. Больше у меня сейчас ничего нет.

Петр Афанасьевич увидел перед собою лицо старика, удрученного неудавшейся жизнью... И некого в этом винить. И от этого ему, должно быть, сейчас еще тяжелее. Как говорят психиатры, у Телицына была явная переоценка своей личности. А это очень опасное для жизни явление...

Не ответив Марине Ивановне на ее предложение, Телицын обратился к Славинскому, чтобы хоть как-то поддержать разговор:

— Ну, а вы — как живы, Петр Афанасьевич?

— Ординатором у Мещерякова, — с удовольствием ответил Славинский.

— Надо же, — по старой привычке басовито протянул Телицын и пожевал губами. — И ... сработались?

— Мы всегда были настоящими друзьями.

Подумав, Телицын начал было поглаживать ручку кресла, но остановился под изучающим взглядом Славинского и спросил:

— А мне — советуете идти к Мещерякову?

Петр Афанасьевич искренне развел руками:

— Вот уж не знаю... возьмет ли он вас?

— Даже так? — Телицын дернул совсем поседевшими густыми бровями. Он встал, собираясь уходить.

— Что же решили? — спросила Марина Ивановна, гася папиросу.

— Спасибо за предложение. Я подумаю...

После того как Телицын сказал: «Я подумаю», — Марина Ивановна вышла из-за стола, взяла его под руку. Несмотря на свой огромный рост и широкие плечи, он казался вялым, совсем отяжелевшим стариком рядом с этой маленькой энергичной женщиной.

Она проводила его до дверей и тихо сказала на прощанье:

— Серьезно подумайте, Евгений Михайлович...

Виктор Дмитриевич получил записку от Силантьева. Профессор приглашал его в воскресенье вечером в консерваторию, на студенческий концерт для городской молодежи.

Перечитывая записку, он представил, как входит в концертный зал, видит Веру Георгиевну, Силантьева, знакомых преподавателей... Все они в этот вечер будут волноваться, каждый за своего питомца. А ведь и он мог бы переживать это счастливое волнение, как и они... Сколько лет потеряно впустую! Надо быстрее наверстывать, наверстывать упущенное. Никогда — наверно до самых последних дней — не покинет его теперь неуемная жажда работы. Каждое воспоминание о растраченных впустую годах будет подхлестывать и заставлять не жалеть себя ни в работе, ни в жизни...

В этот же день приехал Коля Петров, позвал на загородную прогулку. Он уверял, что они вернутся в воскресенье, к обеду.

Выезд был назначен на субботу, в шесть часов вечера. Прямо с работы Виктор Дмитриевич отправился в больницу.

Около машин уже собрались шумные группы желающих поехать за рыбой, за грибами да и просто переночевать у костра на берегу или побродить на рассвете по лесу. Коля, тетя Феня, Анна Андреевна весело приветствовали Виктора Дмитриевича.

Отъезжающих все прибавлялось. Пришел Славинский вместе с женой. Виктор Дмитриевич позавидовал каким-то совсем молодым, влюбленным отношениям между ними.