Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

Поговорив с мальчиком и оставив книги, он пообещал зайти в другой раз.

«Если бы с Черновым спохватились так же вот вовремя, как с Кульчицким!» — подумал Славинский, спускаясь по лестнице.

Он решил обязательно побывать в отделе культуры и поговорить с руководством о Кульчицком. Нельзя, конечно, бросаться в крайности: или гладить по головке и потворствовать, или сразу же выгонять. Нужно попробовать многое.

С заведующим отделом культуры и секретарем партбюро Петр Афанасьевич разговаривал долго. Решили — временно снизить Кульчицкого в должности.

— Это наказание заставит его почувствовать, что человек должен отвечать перед обществом за все — не только за свою работу, но и за свой быт, — сказал Славинский, довольный принятым решением.

В диспансере Петр Афанасьевич проводил Кульчицкому курс апоморфина и занимался с ним психотерапией.

Своим смещением Кульчицкий был взбешен. Но куда он ни бегал — в партком, в местком, в райком, — всюду ему подтвердили, что смещение произведено правильно.

Наблюдая за Кульчицким, Виктор Дмитриевич думал, что надо сделать так, чтобы и пьяницам нечем стало дышать у нас, как нечем стало дышать Валентину Брыкину с его комбинациями. Тогда сама жизнь заставит многих сразу же одуматься, как заставила она сделать это Жору.

Потерпев везде неудачу со своими протестами, Юрий Сергеевич излил всю злость на своего помощника:

— Кто вас просил вмешиваться? Надавали советов жене! Убирайтесь из библиотеки!

— Во-первых, сейчас вы не заведующий библиотекой,— ответил Виктор Дмитриевич, стараясь сохранять спокойствие и не поддаваться обиде на несдержанный тон Кульчицкого. — А во-вторых, я только потому не хочу ругаться с вами, что твердо знаю — когда-нибудь вы будете благодарить меня...

Установив себе жесточайший режим, Виктор Дмитриевич ежедневно занимался, возвращая былую технику. Труд, труд, труд! — Он — единственная возможность вернуть потерянное и наверстать упущенное.

Привыкнув в больнице работать порою едва не сутками, он удивлялся теперь, как много у него остается свободного времени. В библиотеке он был занят всего восемь часов. Остальное время суток — в его распоряжении. Он никогда не представлял, как, оказывается, это много для человека — целых шестнадцать свободных часов каждый день.

Втянутый в больнице в напряженный трудовой ритм, он продолжал жить в этом же ритме — по пять-шесть часов занимался, ночами часто писал. Он постоянно был возбужден работой, чувствовал себя иногда усталым, но сильным.

За работой в библиотеке, за тем творчеством, которое поглощало сейчас его целиком, все мысли о личном отходили для него на задний план. Дорога к личному счастью, как и к большой жизни, — тоже лежит через этот ярый и радостный труд.

По сравнению с больничным заработок его вырос в несколько раз. Кое-что он еще подрабатывал перепиской нот. При строгой экономии он смог сразу же начать понемногу откладывать, чтобы возвратить долг Вадиму.

Завязав знакомство со старенькой кассиршей в театральной кассе, Виктор Дмитриевич доставал через нее дешевые билеты на концерты.

Он и удивился и обрадовался, как-то встретив на концерте Жору. С ним была женщина. Жора представил — жена. Виктор Дмитриевич внимательно рассмотрел ее. Молодая, полнотелая, с круглым, милым лицом.

Жора изменился. Обветренное лицо его еще больше потемнело. Виктору Дмитриевичу показалось, что от любви Жора стал проще, добрее и вместе с тем — серьезнее. У него был завидно счастливый вид. В его разговоре не слышалось сейчас обычных жаргонных словечек. Иногда, кажется, они готовы были вот-вот сорваться с языка. Но в такие моменты он замолкал, поглядывая на жену. Она заговорщицки, довольно улыбалась. Было видно, что они с женой хорошо понимают друг друга.

Жора уже работал на новом строительстве. Он выбрался в Ленинград на неделю — за женой и вещами.

В разговоре они вспомнили о дяде Коле и решили побывать завтра у старика. Этой поездкой каждому из них, наверно, хотелось поставить окончательную точку на прошлом...

Приехав на Орловскую, они не нашли знакомого дома. Дом был снесен. Во дворе валялся всякий хлам. Виктор Дмитриевич заметил пустую водочную бутылку и стертый, вдавленный чьим-то тяжелым каблуком в мягкую землю, старинный медный пятак решкой вверх.

Жора выковырнул чуть позеленевшую монету, повертел ее в пальцах. Брезгливо понюхав пятак и сильно размахнувшись, он забросил его далеко в кусты.