Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

— Конец обломка империи, — засмеялся он, вытирая руки. — Дядя Коля прикидывался беднячком. Он как-то говорил мне — и золото и деньги есть, а от смерти не откупишься... Зря небо коптил...

Они спросили у рабочих, разбивавших участок под котлован нового большого здания, — куда девался хозяин снесенного дома? Никто не знал.

— Яша и Фатеев подались куда-то на Украину, — с иронической усмешкой сказал Жора. — И там — нечем дышать будет им. Но только вот скачут же еще гниды по свету...

Виктор Дмитриевич и Жора вышли на широкий, прямой проспект и распрощались.

По дороге, одна за другой, шли большие машины — везли кирпичи для нового дома.

Кульчицкий работал рядовым библиотекарем. Изо всех сил он старался вернуть себе былое положение. Воля у него еще не была потеряна. Виктор Дмитриевич не сомневался, что Юрий Сергеевич, конечно, снова станет заведовать библиотекой.

Никто не подсмеивался над ним. Снижение Кульчицкого и его требовательность к себе и товарищам заставили многих задуматься. Раньше он часто делал поблажки приятелям. Теперь же с похмелья лучше было и не показываться ему на глаза. Он забывал в этот момент о своем смещении и начальственно принимался пробирать виновного. Такая требовательность создала ему уважение.

С того дня как нагрубил Виктору Дмитриевичу, Кульчицкий всячески избегал его. Но однажды сам подошел и помог разобрать и обработать партию поступивших нот. Он ничего не сказал, но Виктор Дмитриевич понял, что это — честное примирение, и обрадовался.

После ухода Виктора Дмитриевича из больницы Мещеряков не оставлял его без внимания. Но ему не хотелось, чтобы Новиков чувствовал в этом только врачебный надзор. Да это и в самом деле не было лишь надзором. Каждому своему больному Алексей Тихонович отдавал так много сил, что глубоко по-человечески привязывался к нему. А Новиков был для него особенно дорог, — его возвращение в жизнь было трудным и потребовало большой борьбы.

Встречи Виктора с Мещеряковым не были похожи на встречи бывшего больного со своим лечащим врачом. Это были настоящие встречи друзей.

С друзьями в больнице Виктор Дмитриевич все время поддерживал связь. Однажды позвонила Марина Ивановна и предложила принять участие в концерте, устраиваемом в больничном клубе.

Ему хотелось сразу же дать согласие. Но он опасался, — вполне понятный страх профессионального музыканта, давно не выступавшего перед публикой.

Все-таки он принял предложение и стал усиленно готовиться, волнуясь больше, чем когда-то перед любым из своих концертов. Аносов нашел ему аккомпаниатора — старшеклассника своей школы.

Ничего не говоря другу, Вадим поехал на концерт.

Виктор Дмитриевич выступал после танцевальной группы. Аносов почти не слышал, что и как Виктор играет. Он лишь видел его глаза, чувствовал его вдохновенную внутреннюю собранность, — она передавалась ему вместе со звуками, летящими со сцены в притихший зал.

Вадим узнавал и не узнавал друга. Это был совсем не тот Виктор, которого он встречал последние годы пьяным, безвольным, опустошенным. Это был прежний Виктор — только старше, зрелее, и даже, кажется, еще сильнее...

Сам Виктор Дмитриевич тоже не мог толком вспомнить, как он играл. Помнил только долгую тишину в зале — до того самого момента, пока он дошел уже почти до кулис...

И тишина была после, когда он едва не до рассвета проходил по набережным.

Вернувшись в свою комнату, он не в состоянии был даже раздеться. Тяжело свалился и в ту же минуту заснул тем сладким беспробудным сном, каким спят дети, улыбаясь во сне счастливым видениям...

В Горздраве с Мариной Ивановной начали вести переговоры о выдвижении Славинского заведующим отделением во Вторую больницу.

— По-моему, рано еще, — высказала она свое мнение. — Вот через годик. Он сейчас на очень правильном пути. Но поговорите сами с ним. Я вовсе не хочу тормозить его рост. Найдете нужным и, если он согласится, — посылайте. Знаю, что работать будет хорошо. Но через год он принес бы больше пользы именно как заведующий отделением. Он сейчас многому учится у Мещерякова, а у того есть организаторские навыки.

Через несколько дней в Горздрав пригласили самого Славинского. Он отказался от предложенного ему назначения.

Вернувшись в больницу, Петр Афанасьевич сразу же пошел к Марине Ивановне и попросил о том, о чем хотел просить еще раньше:

— Я слышал, что решен вопрос о десятом отделении. Заведовать будет Мещеряков...