Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Марину Ивановну продолжала интересовать мысль Мещерякова о создании больницы-колонии для алкоголиков.

Вместе с Алексеем Тихоновичем она наблюдала за Новиковым, часто бывала в его мастерской. Работал он, как и раньше, хорошо. Состояние его было будто устойчивым.

Мещеряков несколько раз просил Юдина относиться к Новикову внимательнее, чем к остальным. Но Юдин все равно постоянно кричал на Виктора Дмитриевича, не выслушивал оправданий или справедливых возражений. И поэтому Виктор Дмитриевич ничего не мог понять, когда Юдин однажды вызвал его к себе и заговорил с неожиданным дружелюбием:

— Как живешь, Витенька? Трудновато, конечно, приходится? Я могу приплачивать каждый месяц рублей сто. Зачислим тебя по совместительству санитаром. Работать не надо. Только расписаться в ведомости. Сотню оставишь себе, а остальные будешь отдавать мне. Я распределю их тоже среди нуждающихся.

Виктор Дмитриевич отказался — и увидел во взгляде Юдина откровенную враждебность, хотя заместитель главного врача продолжал говорить все еще по-доброму:

— Я о тебе хотел позаботиться...

«Каким же мерзавцем он должен считать меня, чтобы предложить такое! — подумал Виктор Дмитриевич. — И только потому посмел предлагать, что я — бывший алкоголик».

Ему захотелось пойти и рассказать кому-нибудь о гнусном предложении Юдина. Но как докажешь? Он отопрется, А кто тебе поверит? Ты же бывший алкоголик.

— Напрасно отказываешься. — Юдин усмехнулся. — Я ведь не так, как некоторые, — не считаю тебя алкоголиком. Хотел по-человечески помочь...

На следующий день Юдин послал его установить осветительный кронштейн в комнате машинистки. Работая, Виктор Дмитриевич слышал, как Чубарова говорила старшей сестре:

— Не верю, чтобы алкоголик мог остепениться. Они неисправимы. Им, как жуликам, никогда не отстать от своего занятия. В Луге, по соседству снами, жил старик...

Догадываясь, что это говорится специально для него, Виктор Дмитриевич готов был бросить работу. Огромным душевным напряжением он заставил себя быстро укрепить кронштейн. Ни минуты не задерживаясь, ушел в мастерскую и заперся. Никого не хотелось видеть.

Настроение Виктора Дмитриевича окончательно испортилось. Он потерял душевное равновесие. О чем вообще можно мечтать, если в тебя не верят? Ничто так не обессиливает человека, как неверие в него.

Алексей Тихонович заметил резкую перемену в настроении Новикова, но не стал докучать расспросами. Встретившись на дежурстве с Лелей, он осторожно попытался выяснить у нее — в чем дело? Но Деля ничего не смогла объяснить. Она лишь знала, что Виктор Дмитриевич стал крайне раздражителен и — к ее горю — неожиданно ушел в себя, почти совсем перестал делиться с ней своими мыслями.

Леля догадывалась, что он переживает какой-то кризис.

Ее занимало сейчас одно: надо сделать что угодно, но помочь ему удержаться.

Все свое свободное время Леля старалась проводить вместе с Виктором Дмитриевичем, всячески пыталась отвлечь его от грустных, неведомых ей мыслей.

Они часами бродили по парку, прилегающему к больнице, сидели на полюбившейся им маленькой скамейке около самого пруда. Рядом росла кривая, тонкоствольная береза, — ветви ее почти касались воды. По аллеям проезжали велосипедисты. Чуть слышно шуршали по гравию тонкие шины.

Леля вспоминала Асины слова, что женщина, которая полюбит Виктора Дмитриевича, должна быть мужественной. Она находила в себе это мужество. Ее мучило, что рядом с ней сидит человек, который ей дорог и которому, должно быть, плохо теперь. Но она не может найти каких-то очень нужных, вызывающих на полную откровенность слов.

Она смогла лишь взять его за руку. С таким мучительным вопросом заглянула ему в глава, с такой тревогой спросила у него: «Ну чем я могу помочь тебе?» — что этого неожиданно оказалось достаточно.

Доверчиво сжав Лелину руку и глядя на тускнеющую в сумерках, неподвижную воду пруда, Виктор Дмитриевич рассказал о том, что заставляло его страдать.

Леля сейчас же попробовала разубедить его. Ведь и она, и Алексей Тихонович, и тетя Феня, и Марина Ивановна, и Коля Петров, и многие-многие — верят в него. Но Леля видела, что слова не убеждают его. Скорее всего, он воспринимает их как дружеское и искреннее, но все-таки сострадание. А это всегда унижает мужчину. Он нуждается в каких-то веских доказательствах ее слов.

Несмотря на признание Виктора Дмитриевича, Леля не стала спокойнее. Кризис еще не прошел, опасность срыва — не миновала.