Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

Юдин больше не появлялся. Обратиться к нему еще раз Виктор Дмитриевич не осмеливался. Он все никак не мог освоиться со своим новым положением рядового сотрудника больницы, а не больного.

Мещеряков очень верно улавливал это его состояние. Встречаясь с ним, Алексей Тихонович приучал Новикова чувствовать себя человеком — именно человеком, в самом широком понимании. Виктор Дмитриевич пожаловался ему, что Юдин только пообещал, но не оказал никакой помощи в оборудовании мастерской. Мещеряков сказал, что тут он ничем не может содействовать:

— Вы такой же работник больницы, как и я. Сами идите к Юдину, и смело требуйте что надо...

Попав к Юдину под горячую руку, Виктор Дмитриевич не услышал от него ничего, кроме крика:

— Мне не до вашей мастерской сейчас! У меня срывается переброска дров!

С болезненной обидой восприняв грубый окрик Юдина, Виктор Дмитриевич все-таки не обвинил его. Когда действительно заместителю главного врача заниматься маленькой мастерской? У него столько работы, — такая ведь огромная больница. Надо как-то суметь доделать все самому.

Но пускателей и нужных деталей он так нигде и не достал, хотя и облазил все кладовые, чердаки, подвалы, склады. Это не остановило его. Вспоминая, какое упорство проявляет Алексей Тихонович в лечении больных, он думал: работать надо так, как работает Мещеряков.

Алексей Тихонович был до предела загружен — вел много больных, помогал Беликовой, продолжал исследования в лаборатории и разработку плана больницы-колонии, следил за Кошелевым и Гуйдой.

Вместе с женой Гуйда приезжал в больницу. Только увидев Алексея Тихоновича, сразу же стал просить:

— Доктор, снимите с меня опеку... Стыдно...

— Не я накладывал опеку. Завком. Коллектив опекает вас.

— Они говорят, что вроде бы можно попробовать снять. Да без вас делать ничего не будут... Не верите мне?.. Снимите хоть на месяц, попробуйте... сами увидите...

— Я против снятия общественной опеки над вами. Рано еще...

Все время Мещеряков наблюдал и за Новиковым, чутко реагируя на каждое изменение его состояния. Если Виктор Дмитриевич не удержится, он снова легко покатится по наклонной, и тогда еще труднее будет вернуть его к полезной и счастливой жизни.

Хорошая работа Новикова радовала, но совсем не успокаивала Мещерякова. Увлечение делом могло оказаться и кратковременной реакцией после долгих мытарств и мучений, которые претерпел Виктор Дмитриевич за дни своего пьянства. Добиться такой короткой передышки не так уж, честно говоря, и трудно. Важно другое — закрепить это состояние, твердо поставить Новикова на ноги.

По многочисленным наблюдениям Алексей Тихонович точно знал, что через какой-то период после окончания лечения у алкоголиков наступает опасность срыва. А что, если всех предпринятых врачом усилий оказалось все-таки недостаточно? Вот этого и страшился Мещеряков.

Но самого Виктора Дмитриевича это не пугало, Он уверенно считал, что с прошлым — кончено навсегда.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Большая синевато-черная муха, усевшаяся на толстое настольное стекло, сделала стойку на передних лапках, а задними почистила свои прозрачные крылья. Потом она переменила положение: оперлась на задние лапки, а две передние быстро потерла одна об другую, и, закидывая их за голову, по-кошачьи погладила ее.

Телицын долго наблюдал за мухой. В конце концов она надоела ему. Он дунул на нее и нашел себе другое занятие — раскручивать на стекле круглую баночку с леденцами. Муха в отместку села ему на лоб, прямо над скучно опущенной бровью. Он отмахнулся от нее. Но прилетела другая. Оглядев кабинет, он увидел, что повсюду летают крупные и злые осенние мухи — предвестники зимы.

А за окном все сыпал и сыпал снег — таял на лету, нагонял тревожную тоску...

Последнее время неприятности так и валились на голову Евгения Михайловича. Будто все сговорились против него. Первым начал Мещеряков. Потом группа работников больницы написала письмо в газету о том, что Телицын, за счет больничных денег израсходовав двенадцать тысяч, отремонтировал себе квартиру, в то время как в полуподвальном общежитии люди жили в сырости, пробираясь в коридорах по доскам, положенным на кирпичи. Дошло до арбитража дело с выделенным для больницы стандартным восьмиквартирным домом, — детали его оказались разворованными, и дом строить было не из чего. В довершение всего Евгений Михайлович сорвал свое выступление по радио из-за того, что его шофер в пьяном виде разбил машину.