Александр Пушкин - Выстрел - русский и английский параллельные тексты

Пили по-обыкновенному, то есть очень много; после обеда стали мы уговаривать хозяина прометать нам банк. For a long time he refused, for he hardly ever played, but at last he ordered cards to be brought, placed half a hundred ducats upon the table, and sat down to deal. Долго он отказывался, ибо никогда почти не играл; наконец велел подать карты, высыпал на стол полсотни червонцев и сел метать. We took our places round him, and the play began. Мы окружили его, и игра завязалась. It was Silvio's custom to preserve a complete silence when playing. He never disputed, and never entered into explanations. Сильвио имел обыкновение за игрою хранить совершенное молчание, никогда не спорил и не объяснялся. If the punter made a mistake in calculating, he immediately paid him the difference or noted down the surplus. Если понтёру случалось обсчитаться, то он тотчас или доплачивал достальное, или записывал лишнее. We were acquainted with this habit of his, and we always allowed him to have his own way; but among us on this occasion was an officer who had only recently been transferred to our regiment. Мы уж это знали и не мешали ему хозяйничать по-своему; но между нами находился офицер, недавно к нам переведенный. During the course of the game, this officer absently scored one point too many. Он, играя тут же, в рассеянности загнул лишний угол.

Silvio took the chalk and noted down the correct account according to his usual custom.	Сильвио взял мел и уравнял счет по своему обыкновению.
The officer, thinking that he had made a mistake, began to enter into explanations.	Офицер, думая, что он ошибся, пустился в объяснения.
Silvio continued dealing in silence.	Сильвио молча продолжал метать.
The officer, losing patience, took the brush and rubbed out what he considered was wrong.	Офицер, потеряв терпение, взял щетку и стер то, что казалось ему напрасно записанным.
Silvio took the chalk and corrected the score again.	Сильвио взял мел и записал снова.
The officer, heated with wine, play, and the laughter of his comrades, considered himself grossly insulted, and in his rage he seized a brass candlestick from the table, and hurled it at Silvio, who barely succeeded in avoiding the missile.	Офицер, разгоряченный вином, игрою и смехом товарищей, почел себя жестоко обиженным и, в бешенстве схватив со стола медный шандал, пустил его в Сильвио, который едва успел отклониться от удара.
We were filled with consternation.	Мы смутились.
Silvio rose, white with rage, and with gleaming eyes, said:	Сильвио встал, побледнев от злости, и с сверкающими глазами сказал:
"My dear sir, have the goodness to withdraw, and thank God that this has happened in my house."	"Милостивый государь, извольте выйти, и благодарите бога, что это случилось у меня в доме".
None of us entertained the slightest doubt as to what the result would be, and we already looked upon our new comrade as a dead man.	Мы не сомневались в последствиях и полагали нового товарища уже убитым.
The officer withdrew, saying that he was ready to answer for his offence in whatever way the banker liked.	Офицер вышел вон, сказав, что за обиду готов отвечать, как будет угодно господину банкомету.
The play went on for a few minutes longer, but feeling that our host was no longer interested in the game, we withdrew one after the other, and repaired to our respective quarters, after having exchanged a few words upon the probability of there soon being a vacancy in the regiment.	Игра продолжалась еще несколько минут; но, чувствуя, что хозяину было не до игры, мы отстали один за другим и разбрелись по квартирам, толкуя о скорой ваканции.
The next day, at the riding-school, we were already asking each other if the poor lieutenant was still alive, when he himself appeared among us. We put the same question to him, and he replied that he had not yet heard from Silvio.	На другой день в манеже мы спрашивали уже, жив ли еще бедный поручик, как сам он явился между нами; мы сделали ему тот же вопрос. Он отвечал, что об Сильвио не имел он еще никакого известия.
This astonished us.	Это нас удивило.
We went to Silvio's house and found him in the courtyard shooting bullet after bullet into an ace pasted upon the gate.	Мы пошли к Сильвио и нашли его на дворе, сажающего пулю на пулю в туза, приклеенного к воротам.
He received us as usual, but did not utter a word about the event of the previous evening.	Он принял нас по-обыкновенному, ни слова не говоря о вчерашнем происшествии.
Three days passed, and the lieutenant was still alive.	Прошло три дня, поручик был еще жив.
We asked each other in astonishment: "Can it be possible that Silvio is not going to fight?"	Мы с удивлением спрашивали: неужели Сильвио не будет драться?

Silvio did not fight.	Сильвио не дрался.
He was satisfied with a very lame explanation, and became reconciled to his assailant.	Он довольствовался очень легким объяснением и помирился.
This lowered him very much in the opinion of all our young fellows.	Это было чрезвычайно повредило ему во мнении молодежи.
Want of courage is the last thing to be pardoned by young men, who usually look upon bravery as the chief of all human virtues, and the excuse for every possible fault.	Недостаток смелости менее всего извиняется молодыми людьми, которые в храбрости обыкновенно видят верх человеческих достоинств и извинение всевозможных пороков.
But, by degrees, everything became forgotten, and Silvio regained his former influence.	Однако ж мало-помалу все было забыто, и Сильвио снова приобрел прежнее свое влияние.
I alone could not approach him on the old footing.	Один я не мог уже к нему приблизиться.
Being endowed by nature with a romantic imagination, I had become attached more than all the others to the man whose life was an enigma, and who seemed to me the hero of some mysterious drama.	Имея от природы романическое воображение, я всех сильнее прежде сего был привязан к человеку, коего жизнь была загадкою и который казался мне героем таинственной какой-то повести.
He was fond of me; at least, with me alone did he drop his customary sarcastic tone, and converse on different subjects in a simple and unusually agreeable manner.	Он любил меня; по крайней мере со мной одним оставлял обыкновенное свое резкое злоречие и говорил о разных предметах с простодушием и необыкновенною приятностию.
But after this unlucky evening, the thought that his honor had been tarnished, and that the stain had been allowed to remain upon it in accordance with his own wish, was ever present in my mind, and prevented me treating him as before. I was ashamed to look at him.	Но после несчастного вечера мысль, что честь его была замарана и не омыта по его собственной вине, эта мысль меня не покидала и мешала мне обходиться с ним по-прежнему; мне было совестно на него глядеть.
Silvio was too intelligent and experienced not to observe this and guess the cause of it.	Сильвио был слишком умен и опытен, чтобы этого не заметить и не угадывать тому причины.
This seemed to vex him; at least I observed once or twice a desire on his part to enter into an explanation with me, but I avoided such opportunities, and Silvio gave up the attempt.	Казалось, это огорчало его; по крайней мере я заметил раза два в нем желание со мною объясниться; но я избегал таких случаев, и Сильвио от меня отступился.
From that time forward I saw him only in the presence of my comrades, and our confidential conversations came to an end.	С тех пор видался я с ним только при товарищах, и прежние откровенные разговоры наши прекратились.
The inhabitants of the capital, with minds occupied by so many matters of business and pleasure, have no idea of the many sensations so familiar to the inhabitants of villages and small towns, as, for instance, the awaiting the arrival of the post. On Tuesdays and Fridays our regimental bureau used to be filled with officers: some expecting money, some letters, and others newspapers.	Рассеянные жители столицы не имеют понятия о многих впечатлениях, столь известных жителям деревень или городков, например об ожидании почтового дня: во вторник и пятницу полковая наша канцелярия бывала полна офицерами: кто ждал денег, кто письма, кто газет.
The packets were usually opened on the spot, items of news were communicated from one to another, and the bureau used to present a very animated picture.	Пакеты обыкновенно тут же распечатывались, новости сообщались, и канцелярия представляла картину самую оживленную.
Silvio used to have his letters addressed to our regiment, and he was generally there to receive them.	Сильвио получал письма, адресованные в наш полк, и обыкновенно тут же находился.

Читать дальше