Сергей Каледин - Шабашка Глеба Богдышева

Васька заклеил письмо, потянулся за гитарой… По пути к гитаре он встретил Юлин просительный взгляд, но сделал вид, что не заметил его, и тихонько все-таки затренькал. Тренькал он Асадова, свою музыку, которую приладил к стихам. С Асадовым у него не получалось — буксовал на припеве и тоненьким, не дотягивающим голосом снова и снова заводил припев.

Юля, вздохнув, продолжал необязательную свою работу: сортировал электроды на сухие и влажные, хотя сухих был непочатый ящик.

Билов, поплевав на пальцы, дотронулся до чайника, потом без опаски приложил к нему ладонь и поматерил электрика. Васька, соблюдая невозмутимость, снисходительно взглянул на Билова.

— И так не кипит, да еще Асадов!.. — забывшись, огрызнулся Билов.

— Ты чай кипяти, понял? — сквозь зубы процедил Васька.

— А чего? — со своего насеста проскрипел Глеб. — Хороший писатель, нежный…

— И этот туда же, — под нос себе прошипел Билов и выстраданно поднял глаза к потолку.

— …А чего?.. Красиво звучит, и слова хорошие — про девушку, чтоб не отдыхала с кем ни попадя… Человека сперва узнай поближе, а уж тогда временно… Юля вот со своей балериной отдохнул, не узнавши, — я ему еле лекарство добыл… — Он вдруг вспомнил, что сейчас Юлю трогать нельзя, оборвал мысль. — А тебя, Билов, чем песня не устраивает?

— Пошло, Глебушка.

— Асадов ему — пошло, а сам со своей дудкой!.. — Васька презрительно усмехнулся.

— …А чего «пошло»?.. Я с этим не согласен. Человек, видать, взрослый, пожилой, он вас, пацанов корыстных, поучит хоть временно, а то так дураками и подохнете. Соня твоя послушала бы чуток Асадова, — глядишь, и рожать не намерялась.

В окошко постучали… Юля выглянул и почему-то встал.

— Та-а-ак, балдеем?! На гитаре играем?.. — Кареев сел на табуретку и обвел взглядом всех четверых. — Ну вот что, дорогие москвичи… — Он сделал передышку. — К утру чтобы вами здесь не воняло! Вопросы?

— Умер? — Юля опустился на койку.

Кареев посмотрел на него:

— Живой… Пока. Михайлов — ты? Ты с ним на мосту был?

— Ну моли Бога, чтоб жив остался!

Кареев хлопнул дверью, с чайника слетела крышка.

— Денежки тю-тю! — Васька ладонью стукнул по гитаре. — И отпуск полетел.

— Чай будет кто? — Билов поднял крышку с пола.

— Говорил, не получится… — подал голос Глеб. — И плиты кое-как поставили, и человека почти до смерти убили…

Юля выскочил из вагончика.

— Не психуй! — вдогонку ему крикнул Васька. — Слушаться надо было!..

— Что делать, Вась? — несмело спросил Билов.

— Откуда я знаю?! Спать. — Васька засунул гитару в чехол. — Свет туши.

Билов щелкнул выключателем.

— Э-это… если не помер, мол… надо ему завтра гостинец… Смотри-ка… восемь метров… в камни… Возраст уж больно ломкий… — тихо рассуждал в темноте Глеб.

— Спи, Глеб. Про себя переживай.

… — Зайти, что ль? — сказал Васька утром, показывая на вагончик Кареева.

— Не на-а-а-до… — жалостно протянул Юля.

— Он тебя что, в гости звал временно? — поддержал Юлю Глеб. — Сваливать велел. Правильно велел. К Егорычу зайти и на дорогу — машину ловить.

— Зайди, Вась, — вдруг осмелел Билов. — Может, хоть сколько выпишет. Вдруг.

— Не позорьтесь, пацаны корыстные, — забубнил Глеб. — С нас не взяли — и слава богу!.. Это разве работа — как мы плиты поставили?.. С весны в пазухи вода надавит, подмоет: все закладные порвет… На соплях… сварка-то…

Васька все-таки постучал в дверь. В вагончике трещал телевизор. Кареев сидел за столом спиной к экрану, курил. Напротив него — молодая женщина с выгоревшими светлыми волосами.

— Ну? — полуобернувшись, буркнул Кареев. — Чего еще? Постели сдали?

— Сдали, — сказал Васька.

— Привет столице! — Кареев, не глядя на Ваську, потряс над головой рукой. — Все. До свидания.

— Может, на другом участке есть работа?

— Может, и есть, — выпустил дым Кареев. — Только не для вас.

— А чего, Рафа? — спросила женщина. — Чего случилось?

— Потом расскажу, — раздраженно отмахнулся Кареев. — Не хотел их брать — как чувствовал… Павла знакомые… — И, резко обернувшись, спросил: — Почему Михайлов написал, что Курнашев трезвый был? Он же бухой был?!

— Не знаю… Говорит, трезвый…

— Трезвый? Ну и мотайте!

— Погоди, Раф, а может, они мне подойдут?

— Тебе? — Кареев пожал плечами. — Не знаю… Тебе, может, и ничего…

— Сколько вас? — женщина повернулась к Ваське.

— Четверо.

— А проку… — Кареев усмехнулся. — Хотя, если свинарник…

— Коровник, — глядя на Ваську, поправила женщина. — Каменщики есть?