Арчибалд Кронин - Памятник крестоносцу

— В чем дело, Лофтус?

Тот уже был в дверях и, обернувшись, посмотрел на Стефена через плечо с еле уловимой елейной улыбочкой.

— Как будто вы не знаете!

— Конечно, не знаю. Что случилось?

— Да ничего особенного, очевидно. Если не считать того, что крошка Дилл, кажется, немного набедокурила.

«На что он намекает?» — подумал Стефен. Но тут же выбросил эту мысль из головы и, посмотрев, нет ли для него писем, пошел к себе наверх. А там на жестком стуле, стоявшем посреди комнаты, в своем парадном платье, соломенной шляпке с узенькой ленточкой и в белых нитяных перчатках сидела Дженни.

При его появлении она тотчас, но без особой торопливости поднялась и в ответ на его изумленный взгляд, ибо она обычно не появлялась в Доме по субботам, сказала:

— Вы уж извините меня за вольность, сэр. Но очень нужно мне было вас видеть. А больше мне вроде бы и негде ждать вас.

— Ничего, ничего, — неуверенно заметил Стефен. — Садись же. Вот так. В чем дело?

Он направился к камину, а она снова присела на краешек стула, церемонно сложив на коленях руки в перчатках.

— Видите ли, сэр, я сегодня ухожу отсюда. Получилось это, прямо сказать, нежданно-негаданно. А вы были так добры ко мне, что как же я уйду и не попрощаюсь с вами.

— Мне очень жаль, Дженни. Я не думал, что ты так скоро покинешь нас.

— Да и я тоже не думала, сэр. Только, видите ли, они все узнали.

— Узнали? — ничего не понимая, переспросил он.

— Да, сэр. — Она деловито кивнула и откровенно, без всякого смущения пояснила: — Я сама во всем виновата, надо же быть такой дурочкой: пришла вчера без корсета. Я ведь и не думала, что уже заметно. Но нашу повариху не проведешь. Она сразу помчалась к отцу-наставнику.

— Ничего не понимаю… О чем ты говоришь?

— Да неужели вам непонятно, сэр: у меня будет ребенок!

Стефен до того растерялся, что не мог слова вымолвить. Наконец, чувствуя, что положение обязывает его сделать внушение, он, заикаясь, пробормотал:

— Боже мой, Дженни… да как же ты могла?

— Должно быть, я тогда голову потеряла, сэр.

— Что?!

— Да ведь люди-то не деревяшки, сэр. От этого никуда не уйдешь. О, со мной-то все в порядке, можете не сомневаться. Алф — парень верный. Я ведь говорила вам, что он служит на корабле стюардом и мы поженимся, когда он вернется.

Оба немного помолчали; Стефен с возрастающей симпатией смотрел на Дженни.

— Ты, как видно, любишь его.

— Да, как видно, сэр. — Лукавая улыбка на миг озарила ее молодое, свежее личико. — Он куда старше меня, конечно. И, должна признаться, если бы не те две кружки пива, что я выпила тогда в «Благих намерениях», я бы ни за что не сдалась. Но, конечно, я могла бы нарваться на парня куда хуже. Алф-то все-таки порядочный. И образованный. Он любит музыку и сам научился играть на губной гармонике.

Новая пауза.

— Что ж… нам будет очень недоставать тебя, Дженни.

— Мне тоже будет недоставать вас, сэр. Должна сказать, уж очень вы были ко мне добры. Не то, что другие.

— Кто же это?

— Ну, перво-наперво — отец-наставник, сэр. Должна сказать, уж и задал же он мне трепку перед тем, как уволить.

— Значит, ты уходишь не по своему желанию?

— Ах, что вы, сэр. Мне это совсем ни к чему… Я ведь себя кормлю, родителей моих давно нет на свете. Но отец-наставник сказал, что нельзя такую заразу держать в доме, когда тут живут трое молодых мужчин, и прогнал меня.

Стефен прикусил губу. Поглядывая исподтишка на девушку, он заметил, что, несмотря на обычное спокойствие и добродушие, она выглядит бледной и расстроенной. Он мог бы поклясться, что в ней нет ни капли испорченности.

— Дженни, — поддавшись внезапному порыву, сказал он, — я, конечно, не хочу вмешиваться в распоряжения отца-наставника. Но надеюсь, ты приняла все необходимые меры… позаботилась о больнице и прочих вещах.

— Я не пойду в больницу, сэр. У меня есть своя комната. И я договорюсь с миссис Кетл. Она повитуха, сэр, и, говорят, очень ловкая.

— Ты уверена, что все будет в порядке?

— О, можете обо мне не беспокоиться, сэр. — Впервые в ее голосе прозвучала нотка огорчения. — Только бы я вам не причинила никаких неприятностей. Ведь все открылось и насчет той работы в школе рисования, что вы мне устроили. И отец-наставник, по-моему, очень разгневался.

Это сообщение несколько расстроило Стефена. Однако ему было сейчас не до себя — его искренне тревожила судьба Дженни, он восхищался ее мужеством и здравомыслием и возмущался тем, как с нею обошлись. За последние месяцы он очень привязался к ней, и сейчас ему хотелось чем-то проявить свое доброе к ней отношение. Он отвернулся, застенчиво порылся в бумажнике и подошел к девушке.