Михаил Коцюбинский - Повести рассказы. Стихотворения. Поэмы. Драмы

Я по делу…

Столь неотложному, что сесть не можешь?

Да нет, конечно… но прости… я должен
Тебе сказать спасибо за ученье…
Я больше не приду.

Как так?

А впрочем,
Мне спрашивать об этом не пристало.
Должно быть, я тебе не угодил
Своим ученьем? Что же, не стыдись, —
Мне — не тебе — приходится стыдиться.

Нет, нет, учитель мой! Ты так не думай,
Свидетель Аполлон, что я ученье
Твое не меньше чту, чем культ мистерий!

Тогда не понимаю…
(Перебивает сам себя, ударив ладонью по лбу.)
Догадался!
(Видно, что и ему несколько неловко.)
Хилон, послушай… подождать могу я,
Пока окончишь ты мою науку…
Да и совсем не брать хотел бы деньги
Я от тебя, когда платить не можешь…

Учитель мой, и ты ведь не богат.

Хилон, тебе скажу я откровенно,
Хоть молод ты еще, чтоб это слышать,
Но трудно мне иначе объяснить…
Да, песня, слово, музыка приносят
Мне заработок, но свое искусство
Ценю неизмеримо выше денег.
Я никому еще не дал таланта
И дать не мог — во власти бога это, —
Так если я учу людей, простых,
Не тронутых рукою Аполлона,
Я обучить могу их в малой мере:
Перебирать рукой умелой струны
И выражать возможно ярче мысли, —
За это мне они немного платят —
И с ними мы в расчете. Если ж бог
Избранника пошлет мне молодого,
Чтоб я служил ему своим уменьем,
И вижу я, что мертвые те формы,
Которые ему я излагаю,
Воспринятые им, вдруг оживают,
А гений молодой и в старой форме
Бурлит, сверкая самоцветом, точно
Сок виноградный в хрустале старинном, —
Тогда мой труд оплачен. Даже больше,
Я словно чувствую свою вину,
Что не могу ему служить как надо,
Как бы хотел. Теперь ты понимаешь?

Учитель мой…

Когда теперь твой гений
Уж перерос те формы, ту науку,
Которой я владею, что ж, мой мальчик, —
Покинь меня, советую тебе я.
Но только — заклинаю Аполлоном! —
Ученье не бросай. Иди в Афины,
Ты сможешь там найти, наверно, то,
Чего нельзя найти у нас в Коринфе.
А после, школы разные окончив,
Учись еще и знанье добывай
Из книг и у людей, повсюду в мире,
Но никогда не говори себе:
«Окончил я ученье».

Твой совет,
Учитель мой, в меня вливает смелость.
Признаюсь я тебе, что не покину
Ученья, удалившись от тебя,
Ведь я вступаю в школу…

А в какую?

В ту школу, что открыл здесь Меценат,

Латинскую?!

Да все латинским стало…

Как? Я, и ты, и наша речь родная —
Уже латинские?

Что ж, я ошибся,
Их римскими скорей назвать бы мне.

Когда ты у меня не научился
Ошибки понимать, то в новой школе
Ошибок больше сделаешь таких .
И я не знаю, что ты там усвоишь, —
Ошибки лишь. В поэзии латинской,
Мне кажется, тебе ведь я открыл
Все то, что изучения достойно.
Не верю я, чтоб риторы в той школе
Тебе могли бы новое открыть,
Ведь я их знаю. Думаю, ты мог бы
Их поучить.

И я уверен тоже,
Что там учителя ни в чем не могут
С тобой сравниться. Все же я обязан
Пойти туда.

А кто тебя заставил?

Когда б остался я с тобой, учитель,
Моя судьба с твоей была бы схожа.

А почему тебя пугает это?
Неужто я среди певцов последний?

Нет, не среди певцов…

Среди людей?

Я не скажу последний, только все же
Ты в обществе не занимаешь места,
Которого достоин по таланту.

А ты чего добиться в жизни хочешь,
Когда окончишь школу Мецената?

Могу я ритором стать в этой школе,
А позже в академии, пожалуй.
А то поеду в Рим. Там хорошо
Живут воспитанники Мецената,
Ведь род его ту силу сохраняет,
Которой Августом был наделен.
Но и теперь, пока еще учусь я,
Вступить могу я в хор панегиристов
На службу к Меценату.