Михаил Коцюбинский - Повести рассказы. Стихотворения. Поэмы. Драмы

О нет, боюсь я лишь того, что может
Сгубить свободу.

Нет у вас свободы,
Ее давно лишила вас Долорес.

Она меня свободы не лишала.
Долорес за меня распяла душу
И умертвила сердце!

Для чего?
Чтоб возвратить вам цепи светской жизни,
Когда-то ненавистные для вас!

О, верно, я б не выдержал их долго,
Когда б не вы. Я б разорвал их снова,
Другого, видно, нет пути к свободе.

Кто их на миг наденет добровольно,
Тому они навек вопьются в душу —
Я это знаю хорошо, поверьте! —
Уже с души стряхнуть их невозможно,
Но можно силой и упорством духа
Их сделать неразрывной цепью власти,
Которая скует весь мир и кинет
Вам под ноги как жалкую рабыню!
Без власти нет свободы!

Может быть.
Я власть имел над душами людскими.

Так вам казалось только. Эти души
Под вашей властью лишь испепелялись
И превращались в прах. И лишь одна
Осталась не разрушенной — моя,
Затем, что я равна вам.

Потому-то
Я так стремлюсь вас победить!

Напрасно.
Не лучше ли, соединяя силы,
Нам вместе овладеть крутой горою?
С таким трудом я на нее всходила,
А вам довольно только этот перстень
С мизинца снять и мне надеть на палец.

Я должен вам отдать кольцо Долорес?!

А почему бы нет? Ведь я ее
Не убивала, между тем как вы
Убили в этом доме человека,
Который должен бы лежать меж нами
Порогом страшным, непреодолимым.
Но я готова преступить и этот
Крутой порог. Отваги мне достанет.

Меня во многом обвиняли люди,
Но признавали все мои враги
И все друзья мою отвагу.

Хватит
Отваги вам, чтоб выбраться отсюда.
Вас не пугают шпаги де Мендоза,
Я это знаю.

Что же будет с вами?

Ах, обо мне, сеньор, не беспокойтесь.
Любое горе легче мне, чем помощь
Неискренняя ваша.

Вот мой перстень!

А вот и мой. И скоро я вручу вам
Еще один, чтобы печати ставить
На командорских актах.

Что вы!

Да,
Добьюсь — и сделаю вас командором.
Избранник мой, должны вы стать высоко
В глазах двора и света. Всем известно,
Что рыцарем бесстрашным были вы
И в горестные времена изгнанья,
А уж теперь вы станете примером
Всех рыцарских достоинств. Вам легко!

По-вашему, легко мне захлебнуться
В бездонном океане лицемерья,
Каким давно привык я называть
Суровый кодекс рыцарских достоинств?

Жуан, Жуан, к чему слова пустые?
Что значит «лицемерие»? Признайтесь,
И вы порой неискренни бывали,
И вам порой случалось лицемерить,
Чтоб обольстить девическую душу.
Откуда же теперь такая строгость?
Иль цель для вас чрезмерно высока?

Так мне дается место Командора
От мертвого хозяина в наследство?…
Как это странно… рыцарю свободы
Дается в руки каменный таран
Для добыванья городов и замков…

Но, кажется, в изгнании вы были
Морским пиратом?

Был я принужден…

Принуждены? Так где же тут свобода?
Лишь принужденье убивать и грабить,
Чтоб не убили люди или голод.
Свободы я не вижу тут.

Но власть
За мною признаете?

Никогда.
Была то лишь «взаимная охота», —
Я помню, как вы это называли, —
А ловчим быть — невелико уменье!
О, вы еще не видывали власти,
Не знаете, что значит обладать
Не парой рук, а тысячею сильных,
Вооруженных рук, готовых к баю,
Умеющих и разрушать и строить
И добывать всемирные престолы.

О, гордая мечта!