Уильям Моэм - Божий суд - английский и русский параллельные тексты

Какое-то время всевышний не обращал на них ни малейшего внимания. If the truth must be told he was in a bad humour. По правде говоря, он был в плохом настроении. A moment before there had come up for judgement a philosopher, deceased full of years and honours, who had told the Eternal to his face that he did not believe in him. Незадолго до этого пред ним предстал один философ, имевший за плечами долгую жизнь и удостоенный множества почестей, и этот человек заявил прямо в глаза всевышнему, что не верит в него. It was not this that would have disturbed the serenity of the King of Kings, this could only have made him smile; but the philosopher, taking perhaps an unfair advantage of the regrettable happenings just then upon Earth, had asked him how, considering them dispassionately, it was possible to reconcile his All-Power with his All-Goodness. Разумеется, вовсе не эти слова омрачили чело царя царей, в лучшем случае они могли вызвать у него лишь улыбку; но философ, не слишком благородно, по всей видимости, воспользовавшись прискорбными событиями там внизу, на земле, спросил всевышнего, каким образом, рассуждая беспристрастно, совмещаются его всемогущество с его всеблагостью. "No one can deny the fact of Evil," said the philosopher, sententiously. - Никто не может отрицать существования зла, -сказал философ нравоучительно. "Now, if God cannot prevent Evil he is not all-powerful, and if he can prevent it and will not, he is not all-good." - В таком случае, если бог не в силах предотвратить зло, он не всемогущ, а если он в силах это сделать, но не делает, он не всеблаг. This argument was of course not new to the Omniscient, but he had always refused to consider the matter; for the fact is, though he knew everything, he did not know the answer to this. Подобное утверждение было, конечно, не в новинку вседержителю, но он обычно отказывался обсуждать этот вопрос; ибо, хотя он и был всеведущ, ответа на него не знал. Even God cannot make two and two five. Даже господь бог не в состоянии превратить дважды два в пять.

But the philosopher, pressing his advantage, and, as philosophers often will, drawing from a reasonable premise an unjustifiable inference, the philosopher had finished with a statement that in the circumstances was surely preposterous.	А философ, уцепившись за свое преимущество и, как зачастую поступают философы, делая неверный вывод из верной посылки, - философ закончил свою мысль утверждением, которое, учитывая обстоятельства, было в высшей степени абсурдным.
"I will not believe," he said, "in a God who is not All-Powerful and All-Good."	- Я не могу верить в бога, - заявил он, - который не является и всемогущим и всеблагим.
It was not then perhaps without relief that the Eternal turned his attention to the three shades who stood humbly and yet hopefully before him.	Поэтому, быть может, всевышний, не без известного облегчения, обратил свои взоры на три смиренно стоявшие перед ним и все еще преисполненные надежд тени.
The quick, with so short a time to live, when they talk of themselves, talk too much; but the dead, with eternity before them, are so verbose that only angels could listen to them with civility.	Живые, говоря о себе, говорят чересчур много, даже несмотря на то, что им отпущен такой короткий срок на земле, мертвые же, перед которыми простирается вечность, настолько словоохотливы, что лишь ангелы способны вежливо выслушивать их до конца.
But this in brief is the story that these three recounted.	Но вот вкратце история, рассказанная этими тремя.
John and Mary had been happily married for five years and till John met Ruth they loved each other, as married couples for the most part do, with sincere affection and mutual respect.	Джон и Мэри пять лет состояли в счастливом браке и, пока Джон не встретил Рут, любили друг друга, испытывая, как это и бывает у большинства супругов, друг к другу искреннюю привязанность и взаимное уважение.
Ruth was eighteen, ten years younger than he was, a charming, graceful animal, with a sudden and all-conquering loveliness; she was as healthy in mind as she was in body, and, eager for the natural happiness of life, was capable of achieving that greatness which is beauty of soul.	Рут было восемнадцать, на десять лет моложе его, - очаровательное грациозное существо, красота ее расцвела вдруг и разила без промаха; она отличалась как физическим, так и душевным здоровьем и, проникнутая естественным предвкушением счастья, могла обрести то истинное величие, кое и составляет красоту души.
John fell in love with her and she with him.	Джон полюбил ее, и она полюбила его.
But it was no ordinary passion that seized them; it was something so overwhelming that they felt as if the whole long history of the world signified only because it had led to the time and place that had brought them together.	Но страсть, охватившая их, была не обычным земным чувством, то, что переполняло их, было настолько ошеломляющим, что они не сомневались - смысл всей мировой истории сводился лишь к тому, чтобы дать им возможность встретиться.
They loved as Daphnis and Chloe or as Paolo and Francesca.	Они любили как Дафнис и Хлоя[1], или как Паоло и Франческа[2].
But after that first moment of ecstasy when each discovered the other's love they were seized with dismay.	Узнав, что любовь их взаимна, они пришли в экстаз, но после первых минут восторга их захлестнуло отчаяние.
They were decent people and they respected themselves, the beliefs in which they had been bred, and the society in which they lived.	Они были порядочными людьми и уважали себя, веру, в которой их воспитали, и общество, в котором они жили.

Читать дальше