Стеван Сремац - Поп Чира и поп Спира

— О, значит вам нужно почаще звать гостей, — говорит Пера.

— Да вот мы были бы весьма счастливы видеть вас почаще в нашем доме, — произносит матушка Перса, — и Меланья снова станет играть, как прежде.

— О, благодарю вас… я об этом только и мечтаю, — восклицает Пера. — С вашего разрешения, я возьму на себя смелость…

— Нам будет очень приятно. Милости просим, как только выберете свободное от занятий время, — продолжает матушка Перса.

— Прекрасно! Завтра я как раз обещал принести господжице книгу.

— Да пошли эти бабы к чёрту! Нам, мужчинам, полагается быть умнее. Из-за них, как говорится, и царство небесное потеряли. Упаси нас, боже! — говорит отец Чира отцу Спире; они чокаются и пьют.

— У меня как раз то же было на языке! Дай господи, чтобы всё хорошо обошлось, — говорит довольный отец Спира, вставая. — Знаю её отлично! До вечера перебесится! Ну, а теперь до свидания, — прощается он и выходит; поп Чира провожает его.

— К счастью, домашние более благоразумны и не потакают ей, — говорит Перса. — Такая невежа… Жаль только ребёнка, эту Юлу: какое она может получить воспитание?

— О, господжица Юла и в самом деле симпатичная девушка, — заявляет Пера, которому комната показалась опустевшей после её ухода; последний её взгляд глубоко запечатлелся в его сердце. — Какой у неё кроткий взгляд, и до чего тиха, до чего стыдлива.

— И вам это нравится? — удивляется явно обеспокоенная матушка Перса. — Боже, господин Пера, какой же вы… Уж эта нынешняя молодёжь! Первая встречная юбка…

— Да нет, поверьте… просто вспомнил песенку «У Милицы длинные ресницы…» и это её волнение… идеал сербки. И притом так застенчива…

— Простушка, скажите лучше, простушка, — отчеканивает матушка Перса. — Не за что её осуждать, она славная девочка, хорошая девочка, красивая девочка. (Пера закладывает за уши свои длинные волосы и внимательно слушает.) Но, увы, всё это только на первый взгляд. Ах, ей-богу, чего стоит красивое личико (а она не дурна), чего оно стоит, если девушка плохо воспитана? Красота уходит, а воспитание остаётся, как говорится, до самой могилы. Если умный человек задумал с кем век вековать, он, само собой, обращает внимание на первое, но, право же, ещё больше на второе. Разве не так?

— Пожалуй что и так…

— Ах вы! — грозит ему пальцем Меланья, снимает с груди цветок и бросает в него. — Знаете ли вы, что ни один ваш взгляд в её сторону не ускользнул от моих зорких глаз? Берегитесь, господин Пера! Знаете ли вы, что значит задетое до боли самолюбие? Знаете ли вы, что в состоянии сделать пришедшая в отчаяние женщина?.. Даже если ей отвечали таким же вниманием, однако…

— Э, разве она, бедняжка, виновата, — вступает в разговор матушка Перса, — что её бог такой создал, а мать так воспитала? Лепечет свои «да», «нет» и ни слова больше. Упаси бог, достанется такая мужу, который наукой занимается и которому и поговорить и отвлечься нужно.

— О, пардон! — прерывает её, вскакивая со стула, Пера. — Все уже разошлись! Извините, я задержал вас. Первый визит — и так затянулся…

— Первый, но пускай будет не последним, — подхватывает госпожа Перса.

— Господин Пера, я всю ночь буду думать о вас, поскольку вы обещали мне книгу. Пока не принесете её, буду думать о вас, только о вас.

— Ах, господжица, если бы я не стремился увидеть вас как можно скорей, я долго бы не приносил её… чтобы вы подольше обо мне думали.

— А чтоб не забыли, вот вам букет. Пускай цветы напоминают о моей просьбе и вашем обещании, — говорит Меланья.

— Он будет напоминать о вас…

— Кстати, господин Петрович, — перебивает его Меланья, — вы знаете «язык цветов»?

— Язык цветов? Не знаю, господжица.

— Жаль! — говорит Меланья и так многозначительно смотрит на него своими чёрными глазами, что кроткое Юлино лицо раз и навсегда исчезает из его сердца. Пера опускает глаза. — Эх, а ещё высшая школа!

— Да, — говорит Пера. — Гомилетика, догматика… эх!..

— Чего бы только мы с вами не прочли по этим немногим цветочкам!

— А вы, конечно, знаете? — спрашивает Пера, опустив взгляд к земле. — Почему же не научите?

— Что ж, хорошо, но только когда получу от вас букет, всё вам объясню, тогда и научу, но с условием: чтобы никто-никто вас не экзаменовал… даже моя ближайшая подруга Юла.

— Ну что вы! — сказал он и грустно отмахнулся, не спуская с неё глаз.

— Оставьте, оставьте, — перебивает его Меланья, — знаю я мужское коварство!

— Уверяю вас…

— Поверю, но дайте мне основания, доказательства и время.