Стеван Сремац - Поп Чира и поп Спира

Жили-были два попа, но не те два попа, что когда-то оказались одни-одинёшеньки на свете и каждый из них горестно думал про себя, что ему жилось бы куда лучше, не будь того, другого, — итак, не те два попа, а другие, и жили они в некоем банатском селе. Как называлось это село, мы не скажем, чтобы люди понапрасну не чесали языки и не потешались над этим селом, ибо оно менее всего повинно в том, что в этой истории будет рассказано. А потом, если уж на то пошло, это вовсе даже не село, а городок. Одна только Большая улица из конца в конец чего стоит, а сколько ещё маленьких, и все широкие! Конечно, ни одна из них немощёная и никогда мощёной не была. Правда, насмешники темишварцы утверждают, будто тротуары в городке коровы съели, но это только по злобе, потому что на самом деле тротуаров здесь отродясь не бывало. После дождя, когда на улице развезёт грязь, любители чистоты выстилают тулаей (кукурузными стеблями) узкую дорожку вдоль стен домов — лишь бы пробраться человеку. И вот однажды набрели коровы и, как твари бессловесные, решили, должно быть, что это для них приготовлено, и съели тулаю, которая, как всякому известно, служит им кормом. А это видел один темишварец и, грешным делом, разболтал всем — и долго не давали жителям покоя, прохаживаясь на счёт прожорливости их коров. Много неприятностей было из-за этого — и драк и разбитых голов, ей-богу! Теперь насмешники утихомирились, а заходя в село, и пикнуть не смеют об этом; некоторые так даже и похваливают: место, мол, сухое, высокое, тротуары вовсе и не нужны. Впрочем, это далеко не так. Напротив: перед каждым домом — канава, полная воды, и чуть начнёт она просыхать, с небес, согласно бечкерекскому «Большому календарю», опять снисходит благодать господня, и канава вновь полным-полнёхонька воды и сулит наслаждения днём и ночью. Днём бродят по канавам окрестные ребятишки, купая штаны до самых задов, а ночью одно удовольствие послушать лягушачий концерт. Некоторых певиц живущие по соседству узнают по голосам. У одной лягушки, например, которая вот уже несколько лет во всю мочь дерёт глотку, голосина, как у быка, на полсела слышно. И никто, даже неугомонная детвора, с таким упоением шлёпающая по лужам после дождя, не трогает горластую. Так, надо полагать, и доживёт она здесь до глубокой старости, пока не отправится к праотцам.

Селение было большое, а набожные прихожане настолько зажиточны, что могли свободно содержать не двух, а дважды двух попов вместе с попадьями и поповнами. Богобоязненные селяне славили своих святых [1] Слава — семейный праздник у православных сербов: чествование святого покровителя дома. , а попы, согласно обычаю, разрезали колачи [2] Колачи — особые хлебцы, которые пекутся на Славу. да собирали денежки. Много было в селе завидных женихов и красивых девушек на выданье; по праздникам и воскресеньям на каждом втором перекрёстке кружилось коло [3] Коло — южнославянский хоровод. ; а поскольку перекрёстков в селе, что праздников в году, то молодые люди влюблялись друг в друга по самые уши. Но чаще всего собирались и плясали на перекрёстке возле корчмы Нецы, под бесплодной шелковицей. Музыкант играл задарма круглый год, зато уж когда уберут кукурузу, каждый знал, что Совре причитается! Не сеет, не окучивает, а живёт не тужит — его кукурузу не загубит никакая засуха. Вот почему о беззаботных людях говорили в селе: «Э, печётся, как Совра о дожде» или: «Ему до этого такое же дело, как волынщику Совре до засухи!» Проходит он по улице со своей волынкой и, когда его спросят: «Куда ты, Совра?» — отвечает: «Иду окучивать кукурузу!» А играл он дьявольски хорошо и хитро подмигивал, избоченившись. Загуляет, бывало, нотариус из Бечкерека, обычно после рекрутского набора, сейчас же кличет Совру — не может обойтись без него. «Давай сюда Совру, давай правую руку нашу!» — скажет господин нотариус и прилепит ему на шляпу половину десятки; вот Совра и дует словно бешеный, чтобы получить другую половину. А как в коло заиграет, став перед какой-нибудь хозяйской дочкой, та, зная, кто его послал к ней, отвернётся, потупит глаза и давай отплясывать, пока не выступят у неё под носом усики от пота, точно капельки росы. Да, сердце само по-иному колотится, лишь только заиграет Совра. Все были влюблены, у каждого была в коло своя зазноба, к которой он никого не подпускал, а посему грызлись парни каждое воскресенье, как псы.