Стеван Сремац - Поп Чира и поп Спира

Влюблённые чаще всего женятся, а когда дело доходит до свадьбы, хорошо бывает не только молодожёнам, но перепадает кое-что и на долю остальных. И если веселится вволю Глиша Сермияш, которого обычно на свадьбу никто и не приглашает (ибо когда он ненароком напьётся, а это бывает с ним постоянно, то обязательно заставит каждого петь песню: «А-а-а, дорогой сосед и брат, коли хочешь весел быть, должен вместе с нами пить», — и льёт за шиворот вино, да и во всём прочем он несносен), то как же должен быть доволен и ублажен его преподобие, которого приглашают особо и сажают на самое почётное место за столом; отсюда, должно быть, и пошла пословица: «Без попа и вода не освятится!».

А его преподобие усядется во главе стола, пропоёт «Глас господень на водах» и засим лишь желает и соизволяет. Ест он усердно, запивает ещё усерднее, а усерднее всего отведывает, — только и слышно: «Брат Мийо, положите мне, будьте так любезны, вон тот огузок с того блюда! Сижу и дивлюсь, чего это мне не хватает!» — или обращаясь к нотариусу Кипре: «Господин домине [4] Господин (лат.) . , очень вас прошу подвинуть мне вот эту тарелку с пончиками, — мне кажется, они чуть порумяней и пышней». А попы вообще удивительно до чего любят пончики! И откуда сие, один господь бог ведает, но этот неопровержимый факт известен каждому истинному сыну нашей святой православной церкви. Оба попа того селения, о коем ведётся повествование, могли съесть необыкновенно много пончиков, просто чудо, поверить трудно, ей-богу! Об одном из них, именно о попе Чире, рассказывают, будто однажды на свадьбе он съел полную бельевую корзину пончиков, и всё это, пока в ожидании обеда занимал разговором хозяйку. Хозяйка стоит у очага, раскрасневшаяся от жара, волнения и удовольствия, что дело сделано — зять пойман на удочку, снимает пончики и бросает один за другим в корзину позади себя. Но пока хозяйка возится, переворачивает тот, что шипит на большой чугунной сковороде, поп берёт из корзины готовый.

— Ну и проказник же вы, батюшка! А где же пончики? — спрашивает удивлённая хозяйка.

— Хе, хе, я съел их, милостивица!

— Ах, перестаньте шутить, куда вы их спрятали?

— Да съел же, милостивица!

— Вот беда-то! Такую гору пончиков?!

— Хе-хе, получающий из рук ваших не знает, что значит довольно!

Хозяйка не проронила больше ни слова, но чего ему про себя пожелала, то от простого смертного, конечно, скрыто. Однако это нисколько не мешает ему (ни отцу Чире, ни отцу Спире) усесться вместе с прочими гостями за стол и отведывать всё подряд, — не желает он, видимо, и здесь, как добрый пастырь, выделяться среди доверенной ему паствы. Он сидит, застыв недвижимо на своём месте, подобно каменному утесу или маяку на морском берегу, в то время как всё вокруг колышется, будто волны бушующего моря. Всё кругом него меняется за столом, неизменен только он один. Кто подымется и пойдет танцевать, кого уведут, а кто сам по себе, без посторонней помощи, свалится под стол. Вспомнят о нём и примутся искать, только когда жена, вдруг спохватившись, спросит: «Куда ж это девался мой супруг?» — и будет спрашивать до тех пор, пока не найдёт его под столом. «Ох, обуза ты моя!» — охает супруга, вытаскивая его. А его преподобие знай себе сидит да посиживает. Разве что разок за сутки поднимется — дескать, проведать лошадей, посмотреть, куда торчат рожки молодого месяца и какая завтра будет погода, — да и опять усядется. И снова меняют тарелки, подают чистые чарки и холодное свеженацеженное вино. И так до утра, пока не принесут заправленную медом ракию [5] Ракия — фруктовая водка. . Вот тогда преподобный отец отправляется под шумок восвояси, боясь, как бы пьяные сваты из чрезмерного почтения не навязали ему в провожатые Совру с его волынкой.

А все венчавшиеся в селе отлично знали что к чему, понимали обязанности и задачи семейной жизни и её конечную цель. И обоим попам с избытком хватало работы (а следовательно, и доходов) — крестить по селу новорожденных.

Редко выпадал день, чтобы к попу, тому или этому, не являлся пономарь Аркадий и не начинал примерно так: — Отче… вас просят пожаловать… ждут вас на церковной паперти… окрестить новорожденного младенца мужеска пола Нецы Прекайца. (Аркадий, как и отец Чира, терпеть не мог Вука с его реформами [6] Вук Стефанович Караджич (1787—1864) — крупнейший сербский филолог, реформатор сербского литературного языка и правописания на основе их сближения с живой народной речью. , из-за которых не отличишь человека от мужика.)