Стеван Сремац - Поп Чира и поп Спира

— Да твоя разлюбезная матушка Перса!

— Ну, что же я видал?

— Боже, Спира, значит ты уже всё забыл?

— Ах да! Э, не следует принимать так близко к сердцу!

— Значит, я принимаю близко к сердцу!.. Да ты же сам видел, как они насели на этого несчастного юношу, а нашей Юце слова не дали промолвить…

— Ну и пускай! Что за беда! Завтра, послезавтра наговорится досыта. Если дело в разговоре, то за вашим братом это никогда не пропадёт.

— Хорош отец, ничего не скажешь! Да куда уже нашей тягаться с той?! Как в тот раз на балу, так и везде и всегда… вечно наша остаётся на задворках. Видала я ту на балу! Конечно, танцуют по-всякому… но она, это её отродье… уж она… сущая дочь Иродиады, погубившая, господи прости, такого славного святого.

— Брось, не городи чепухи.

— Это ты чепуху городишь!

— Да я и не сказал ничего; видишь, дремлю, спать хочется.

— Ступай, чтоб тебе не проснуться, — рявкнула матушка Сида. — Сегодня все точно белены объелись! Ступай на улицу, что ты тут дымища своей трубкой напустил!

Так выгнали и другого попа курить во двор.

В ту минуту, когда ночной сторож Нича, проходя под окнами попа Спиры протрубил одиннадцать раз в рог, возвещая засыпавшей улице и всему селу, что пошёл двенадцатый час, матушка Сида, страдая от жары, подняла голову и спросила Спиру, лежавшего у другой стены:

— Спира! А Спира! Ты спишь?

— А?

— Спишь, спрашиваю?

— Сплю, оставь меня в покое…

— Разве господин Пера должен взять именно Чирину Меланью, получив место учителя?

— А?

— Фу ты, — вздыхает матушка Сида. — Должен ли учитель взять Меланью?

— А зачем старику две жены?

— Ух, да не старый учитель, а новый, господин Пера…

— А-а, он!.. Не должен…

— Может, значит, какую захочет?

— Может, если захочет, взять и нашу Жужу… Не мешай спать.

— Ну, её-то не возьмет! О боже, боже! — зевая, бормочет матушка Сида, потом крестится, надвигает покрепче ночной чепец (она надевала его украдкой, уже в темноте, потому что отец Спира терпеть не мог этих швабских чепцов), а с улицы доносятся неторопливые шаги ночного сторожа Ничи, который лениво бредёт и громко зевает где-то в отдалении.

Этим закончился сей воистину бурный день.

Весь следующий день отец Спира провёл на выгоне, на виноградниках и нивах, вот почему совсем позабыл о вчерашнем происшествии и после ужина, взяв трубку и кисет, сказал попадье:

— Не пройтись ли нам на ту сторону?

— Нет, только не туда! — отвечает матушка Сида. — Бег с тобою, Спира, что тебе «на той стороне» понадобилось? Разве мало тебе вчерашнего?

— Э, всё выветрилось, чуть только вышел в поле! А в конце концов… и не обязательно каждый день пить, просто повидаемся, поболтаем…

— Ах ты господи! Что он городит? Я ему про Ивана, а он про болвана…

— Ишь ты, ишь ты, как она разговаривает!

— Ну да! Хорошая была бы я мать (ах, я несчастная!), если бы сегодня туда пошла?!

— А почему бы нам не пойти?

— Значит, утащили его из-под носа, потешаются теперь и он и она, эта жидовская бестия, а мы пойдем туда?!

— Как так утащили?

— Утащили и держат, по-хорошему и не отпустят. Не вывернуться теперь ему, как мужику из лап податного!

— Не станем же мы, однако, из-за него драться.

— Значит, сложить руки?! Эх, Спира, Спира, мне бы носить эту рясу!

— Что ж, дороги к девушкам никому не заказаны… А он пускай выбирает. Не стану же я её как фальшивый форинт подсовывать?!

— У-у-ух! Да меня нисколечко не трогает, кого он выберет, — главное, что эта бестия мне нос натянет!.. И без того знаю, что и как о нас говорят…

— Эх, всё-то ты знаешь!

— Всё, всё! Всё знаю, Спира, всё вижу, Спира, всё слышу, Спира! Но, увы, я женщина и как женщина должна молчать…

— Ну, значит, ты первая женщина, которая молчит!

— Молчу, Спира, и терзаюсь… Не хочу свары. Слушаю и глотаю. Только слушаю, что о нас говорят…

— А что же говорят? — спросил уже серьёзно отец Спира и присел, а встал-то он как раз затем, чтобы идти к отцу Чире.

— Что говорят! Говорят, что ты сиволапый мужик… Что ты не только в попы, но и в звонари не годишься…