Иван Головня - Следы ведут в прошлое

– Так и есть – схрон! – одними губами шепчет милиционер и еще крепче сжимает автомат.

Проходит добрых полчаса, прежде чем снят весь дерн и очищена от земли грубо сколоченная из толстых дубовых досок крышка люка. Лейтенант пробует поднять ее, но не тут-то было – крышка, вероятнее всего, укреплена изнутри. Тогда лейтенант достает из сумки брусок тола с бикфордовым шнуром, кладет его на крышку люка и поджигает шнур. Как только он укрывается за стволом дуба, гремит взрыв и на месте люка появляется зияющая дыра.

Галич высовывается из-за укрытия и кричит:

– Предлагаю всем сдаться! Наверх вылезать по одному, без оружия! На раздумье даю одну минуту!

После нескольких секунд напряженной тишины в схроне слышится возня, затем, будто из колодца, доносится чей-то хриплый простуженный голос:

– Не стреляйте! Мы сдаемся…

Из люка показывается голова в серой мятой фуражке. И в тот же миг раздается новый взрыв, намного мощнее первого. Вылетает, нудно провизжав, гранатный осколок. Кружась, медленно падают срезанные листья дуба. Показавшаяся было голова в кепке мгновенно исчезает в люке. И снова наступает тишина.

Лейтенант заглядывает внутрь. В лицо пышет горячий дым, смешанный с пылью. Когда дым рассеивается, Галич с двумя милиционерами спускаются по лестнице в полуобвалившийся схрон. Там – присыпанные землей окровавленные трупы пятерых мужчин. Один из них совсем еще юный мальчишка. Его голубые, широко открытые глаза неподвижно устремлены в отверстие люка. Такое впечатление, что мальчишка хочет в последний раз насмотреться на видневшийся в люке клочок синего неба.

– Ну и зверюги! – говорит один из милиционеров. – Мальчонку и того не пожалели…

Тела мертвых бандеровцев милиционеры поднимают наверх и складывают рядком неподалеку от люка. Неожиданно один из них, пожилой мужчина с окровавленной шеей, издает протяжный стон и шевелит рукой. Над ним склоняется лейтенант и несколько раз брызгает ему в лицо водой из фляги. Бандеровец открывает глаза и затуманенным взором обводит обступивших его людей. Прерывисто дыша, хрипит:

– Мы хотели сдаться… Бежать все равно некуда… Но эти живодеры… Филин и Лютый… выскочили за дверь… и оттуда бросили в нас связку гранат… Они ушли через запасной ход…

– В какой стороне выход?

– Там… недалеко… – ослабевшей рукой раненый показывает в сторону севера. – Там будет ложбина… а в ней ручей… Там выход… Воды…

– Сидоренко и Блинников, – приказывает лейтенант, – остаетесь здесь! Дадите раненому пить и перевяжете. Остальные за мной! Растягиваемся в цепь и прочесываем лес в северном направлении. При встрече с бандитами стрелять без предупреждения. Желательно по ногам. Все! Пошли!

Бандеровцы словно сквозь землю провалились. Когда лейтенант выбежал на небольшую лужайку, покрытую ровным ковром густой травы, спина у него порядком мокрая, да и в сапогах уже хлюпает. Наконец он и замечает в траве свежие следы. Галич останавливается, чтобы получше рассмотреть следы и определить их направление. В это мгновение из-под куста бузины сверкает пучок бледного на солнечном свету пламени, сухо трещит выстрел, и лейтенант ощущает, как что-то острое и обжигающее вонзается ему в грудь. Уже падая и теряя сознание, он успевает заметить, как из-под куста поднимается человек и, низко пригибаясь к земле, бежит к ближайшим зарослям малины. Лейтенант теряет сознание…

– Ты никогда не рассказывал об этом, отец.

– Не было повода, – неловко усмехается Иван Семенович. – Когда вышел из госпиталя, узнал, что бежавшие из схрона матерые бандиты, Сулима и Гнедой, убили в лесу возле станции Новоселки двух демобилизованных солдат. Их трупы оттащили в заросли и прикидали хворостом, переоделись в снятую с убитых солдатскую одежду, забрали документы и были таковы. И только вот теперь благодаря вам…

– Но зачем понадобилось этому… Лютому лишать жизни Филина? – не может взять в толк Галич-младший. – Неужели и вправду из-за жены?

– Жена тут ни при чем. Была другая причина, поважнее. Дело в том, что Филин спился и стал опасен для Лютого: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. К тому же он имел неосторожность шантажировать Лютого и свою бывшую жену, требуя от них денег и выпивки, причем непременно дорогой выпивки. Он угрожал им разоблачением – и не только темного прошлого своего «друга», но и махинаций, которыми занимались супруги. Тем ничего не оставалось, как навсегда закрыть Филину рот. Кстати, Елена Бондарук ничего не знала о прошлом своих мужей. На преступление она пошла исключительно из-за боязни быть уличенной в темных делишках.