Сигрид Унсет - Крест

Но вообще-то Андрес неохотно рассказывал о своих видениях, потому что их приходской священник говорил, что это были частью выдумки, а частью бред и помрачение рассудка; к тому же все эти удивительные поступки до смерти пугали его мать. Но все-таки он толковал об этом со старой служанкой, очень набожной женщиной, и с братом-проповедником, который обычно странствовал в их краях во время великого поста и на рождестве. И мальчик, как видно, изберет духовную стезю, так что в будущем хозяином Формо станет скорее всего Симон, сын Симона. Это живой и здоровый ребенок, любимец Рамборг. И он удивительно похож на своего отца.

Брак. Рамборг и Яммельта все еще был бездетным. Люди, видевшие Рамборг в Рэумарике, передавали Кристин, что сестра ее стала очень толстой и ленивой. Она зналась с самыми богатыми и могущественными людьми на юге страны и часто гостила у них, однако на север, в родные края, она так ни разу и не пожелала съездить, и Кристин не видела своей единственной сестры с того самого дня, когда они расстались в Формо. Но она предполагала, что Рамборг по-прежнему таит на нее обиду. Рамборг жила с Яммельтом в добром согласии, и он любовно и заботливо устраивал благополучие своих пасынков и падчериц. Он сговорился с человеком, который являлся его основным наследником, что если Яммельт умрет бездетным, то старший сын возьмет в жены Ульвхильд, дочь Симона. Тогда по крайней мере дочь Симона Дарре получит в наследство его добро. Арньерд выдали замуж за Грюнде из Эйкена спустя год после смерти отца. Гюрд Дарре и Яммельт дали за ней богатое приданое, каким, по их мнению, обеспечил бы свою дочь Симон Дарре, будь он в живых. Яммельт рассказывал, что живется ей хорошо. Грюнде во всем идет на поводу у жены. У них уже трое красивых детей.

Кристин была необычайно взволнована, когда снова увидела старшего сына Симона и Рамборг. Вот он уж действительно был вылитый Лавранс, сын Бьёргюльфа, – гораздо больше, чем даже Гэуте. К тому же в последние годы Кристин пришлось разувериться в том, что Гэуте нравом напоминает ее отца.

Андрес Дарре был теперь уже двенадцатилетним мальчуганом, высоким, стройным, светловолосым и очень красивым. Он был несколько медлительного и тихого нрава, но тем не менее казался вполне здоровым и веселым. У него были крепкие руки и ноги и хороший аппетит. Вот только мясо он отказывался есть. И все-таки что-то отличало его от других мальчиков. Кристин не могла понять, что именно, хотя все время внимательно присматривалась к нему. Андрес очень подружился с теткой, но никогда не упоминал при ней о своем даре провидения, и. за все время, пока он жил в Силе, видения ни разу не посещали его.

Четверо сыновей Эрленда, казалось, наслаждались тем, что вновь собрались вместе в материнской усадьбе. Но Кристин не приходилось беседовать с сыновьями подолгу. Когда они вели разговоры между собой, она чувствовала, что их жизнь и благополучие от нее больше не зависят. Те двое, которые приехали издалека, вовсе откололись от родного дома, а те, которые жили здесь, в усадьбе, вот-вот возьмут из ее рук управление. Приезд родичей пришелся на весну, когда обыкновенно оскудевают запасы корма для скота, и Гэуте пришлось нынешней зимой более, чем обычно, беречь корма, да еще и призанять немного у господина Сигюрда. Но он делал все это, не спрашивая ее совета. И когда обсуждали положение Гэуте, все разговоры велись словно бы через ее голову, даже если она и находилась в то время с мужчинами в горнице.

Так что она не слишком удивилась, когда однажды Ив ар пришел к ней и сказал, что Лавранс поедет с ним, когда он вернется обратно в Рогнхейм.

Однако Ивар, сын Эрленда, сказал также матери однажды, что, по его мнению, ей следует переехать к нему в Рогнхейм, когда Гэуте женится:

– Я думаю, что Сигне – более покладистая невестка и с ней легче ужиться… К тому же вам будет очень нелегко отказываться от управления там, где вы привыкли повелевать.

Впрочем, Юфрид как будто нравилась Ивару, так же как и всем остальным родичам мужского пола. Один только господин Яммельт, по-видимому, относился к ней несколько холодно.

Держа на коленях маленького внука, Кристин думала о том, что ей, верно, сладко не будет ни здесь, ни там. Плохо, когда стареешь… Ей казалось, что совсем недавно она сама была молодой женщиной, и тогда о ее судьбе совещались и спорили мужчины. А теперь она – в тихой заводи. Но ведь, кажется, совсем недавно ее собственные сыновья были такими же, как этот малыш. Она вспомнила свой сон о новорожденном. И в это мгновение в ней пробудилось воспоминание о ее собственной матери. В памяти Кристин мать осталась стареющей, угрюмой женщиной. А ведь Рагнфрид тоже была молода в те годы, когда лежала в постели с маленькой дочкой и согревала ее своим телом. Матери ее также дано было в молодости вынашивать и рожать детей. И в ту пору, когда она сидела, прижимая к груди нежную, едва пробуждающуюся, молодую жизнь, то, верно, не больше, чем сама Кристин, думала о том, что отныне каждый прожитый день будет все больше и больше отдалять дитя от материнских объятий.